Алексей Иванов - Ворон. Подлинная история лорда Северуса Тобиаса Снейп-Принц

Гоблинам вообще прощают довольно многое. Все эти бесконечные гоблинские восстания остались в далеком прошлом. Коротышки подгребли под себя всю финансовую систему магического мира и с легкостью добьются от Министерства любых уступок. И это не только в Британии, но и в остальной магической Европе и Северной Америке. В странах Азии гоблинам сложнее, но филиалы Гринготтса уже есть в Токио, Пекине.

Закрыв глаза, я взмахнул палочкой и произнес слова заклинания. Вроде все работает. Теперь я всегда буду знать, где находится владелец кулона. Надеюсь, Лили будет его постоянно носить, а не забросит в какой-нибудь ящик, как ненужную безделушку. Помимо знания места нахождения, я всегда с легкостью смогу выяснить о ее состоянии. А стоит мне коснуться кулона — о любых магических воздействиях на его носителя.

Поначалу я планировал поискать что-то для защиты. Но потом решил что данный набор гораздо лучше. Сильные защитные артефакты довольно просто обнаружить. А после их обнаружения для толкового мага не составит труда обойти, обмануть или просто пробить их защиту — было бы время.

Кулон отправился обратно в коробочку. Немного повозившись, я смог таки его правильно упаковать в оберточную бумагу и перевязал подарок цветной ленточкой.

Сытый Петр, следил за моими действиями с явной настороженностью.

— Да, да, ты правильно думаешь. Для тебя есть работа, — сказал я птице, подписывая купленную среди мелочей рождественскую открытку. «Счастливого рождества!» и подпись «Северус» — на большее моей фантазии не хватило. Да и эпистолярный жанр никогда не был для меня родной стихией.

Привязав открытку к подарку еще одной яркой разноцветной ленточкой, я протянул послание Петру, за что заработал еще один полный укора взгляд. Обиженно каркнув, ворон спланировал со своего насеста на шкафу. Перехватив послание, он закружил по комнате, раздраженно каркая словно ругаясь. Взмахнув палочкой в сторону окна, я распахнул оконные створки и Петр улетел.

Кодекс рода отправился в наспех сооруженный тайник в шкафу с одеждой. Место так себе, но ничего лучше в этой квартирке не сделать, а мотаться каждый раз в Гринготтс утомительно. По возвращению в Хогвартс я верну кодекс в родовой сейф, а пока пусть побудет под рукой. Да и сомневаюсь я, что хоть один маг рискнет предположить, что родовая реликвия хранится под старыми свитерами и джинсами. Я даже не стал на шкаф защитные чары ставить, чтобы не привлекать внимание. А от обычных воров или пожара квартирка в Паучьем надежно защищена.

Прихватив с кухни стакан и бутылку огневиски, я отправился в свою комнату. Когда янтарная жидкость наполнила стакан, я чокнулся со своим отражением в зеркале.

— Счастливого Рождества, Северус!

В сигаретной пачке еще оставалось семь сигарет, а в бутылке далеко не один глоток огневиски — праздник удался на славу.

Я мрачно усмехнулся — не люблю праздники вообще, а рождество в частности. Когда-то давно в юности (О Мерлин, как же теперь это странно звучит!) я почему-то решил для себя, что мне никто не нужен. Ма умерла, Лили вышла замуж за Поттера. Тяжело терять близких людей, и я решил не с кем более не сближаться. Ведь невозможно потерять то, чего у тебя нет?

Обычно в подобные праздничные дни я закрывался в своей лаборатории и с головой погружался в работу — прекрасное лекарство от одиночества и тоски. Люди встречались с друзьями, веселились, отдыхали, ходили на концерты и в театры, скучали на светских приемах. Я корпел над алхимическими трактатами, дышал тошнотворными парами полугодовых зелий. Но все это было лишь безнадежной попыткой убежать от мира. Спрятаться от него за колбами, ретортами, отгородиться котлами. Потом я понял, что это бесполезно, но было слишком поздно.

Друзья?

У меня никогда не было друзей, в лучшем случае добрые приятели (если «добрые» вообще применимо к пожирателям).

Семья?

Даже вспоминать об этом больно. Особенно сейчас. Дважды я пытался спасти мать и дважды потерпел неудачу. А другой семьи у меня не было.

Любовь?

С Лили мы всегда были только друзьями, и я никогда не рассказывал ей о своих чувствах. А любил ли я ее вообще? Не знаю. Я привык, что с детства мы были практически неразлучны. Даже в Хогвартсе, несмотря на разные факультеты, мы каждый вечер встречались в библиотеке — делали вместе домашнее задание и просто общались. Вряд ли это была любовь — просто дружба. Потом мы стали старше. Я увлекся Темными искусствами. У Лили появились близкие друзья на факультете. Мы стали отдаляться друг от друга. Реже встречались в Хогвартсе, реже ходили вместе в Хогсмит и меньше общались на каникулах. Потом был пятый курс и эта проклятая ссора! Нет, она не перечеркнула нашу дружбу, но и не добавило в нее тепла — мы еще больше отдалились.

А потом Лили стала встречаться с Поттером и вышла за него замуж! Меня это просто бесило. Я мог бы принять кого угодно, но только не Поттера! Чертового Поттера! Красавчика и богача, которому всегда достается только лучшее!

Какое я имел право решать за Лили, что для нее лучше? Да никакого! Но я был юн, глуп и посчитал, что она предала меня. Предала нашу дружбу! Хотя от той дружбы к тому времени не осталось и следа. Во многом по моей вине, а вовсе не ее. Результат закономерен — предательство…

Возможно, я столь ненавижу Крысеныша просто потому, что вижу в нем себя.

Я предал ее. Сдал с потрохами своему господину. Игра Дамблдора или нет, но сообщение о пророчестве Волдеморту принес я и только я — словно собака, которая приносит хозяину палку. Это был смертный приговор Лили и ее семье.

Хотел ее спасти?

Хорошо, допустим — Лили уцелела. Спаслась сама, Волдеморт ее пощадил, Дамблдор пришел на помощь. Что дальше? Она сразу же бросилась бы ко мне в объятия? Ко мне, виновнику гибели ее мужа и сына? Смешно! Да мы бы стали злейшими врагами. И никакое вмешательство Дамблдора это бы не исправило. И что бы я делал, если бы мы сошлись в схватке? Убил бы ее или дал убить себя? Не хочу об этом даже думать.

Память — мой вечный личный ад. Достойная награда за подлость, трусость и предательство.

Мы сами творцы своей судьбы. Слабаки всегда будут искать оправдание собственной слабости. Пенять на обстоятельства, винить во всем политиков, плохую карму. Это ведь так просто списать все свои неудачи на дурную власть, плохую погоду, неправильное положение звезд и общее несовершенство мира. Который, вот ведь гад, не спешит возвести на пьедестал и обогатить такого замечательного тебя.

Да, мы сами творим свою жизнь. И должен признать, что первую свою жизнь я бездарно слил в унитаз. Жаль, что понял я это только ближе к концу. На что я потратил свои лучшие годы? Службу двум властолюбивым уродам, желающим переделать мир. Разумеется к его — мира — благу.