Ольга Вешнева - Мясорубка Фортуны

Преступные намерения волшебной волочаровской ночи меня тревожили и как-то шевелили, не давали тут же, сидя на лавке, уснуть. И от Лизы не хотелось отводить глаз. Она самозабвенно играла на гитаре и пела нечто неудобоваримое для моего тончайшего поэтического вкуса:

… и далее в том же духе.

Слушать ее было невозможно, а смотреть на нее, вошедшую в музыкальный азарт, вжившуюся в роль страдающей от неразделенной любви школьницы, я мог до бесконечности. О, как она мотала головой, растрепывая завитые локоны, щедро облитые лаком! О, как она морщила носик, кривила губы! Как плотно закрывала глаза, будто сдерживая выделение слез! Как терзала тонкими нежными пальцами гитарные струны!

Я радовался, что никогда не забуду этих восхитительных мгновений.

— Песню про стенку я написала в девятом классе, и получила за нее приз зрительских симпатий на школьном фестивале, — просветила меня Лиза, оставив струны в покое. — Твоя очередь. Гитара по кругу. Как в бардовском клубе. Спой мне старинный романс.

— Разве могу я выдать свое пребывание в усадьбе раньше воскресенья? Подать голос в неурочный час?

Чтобы прогнать с лица блаженную сонливость, я посмотрел на освещавший беседку кованый фонарь с оранжевыми стеклами, и, поняв, что недостаточно встряхнул нервишки — на легкую рябь глубокого пруда, над которым нависала открытая всем ветрам беседка.

Вампиры не любят смотреть как на свет, так и на водоемы. То и другое может таить опасность — ультрафиолет или недружелюбных подводных жителей.

— Тиша! — девушка рассмеялась. — Ты уверен, что тебя услышит хоть кто-нибудь из соседей в таком шуме?

— Не вполне, — засомневался я.

Ближайший не самурайский сосед слева, банкир Борис Верховцев, собрался со своей женой провести остаток лет на жарком острове аномальной оффшорной зоны. Улетали они ранним утром. Чиновники, коммерсанты и родственники провожали Верховцевых как в армию — с песнями и плясками. Оглушительно гремела танцевальная музыка. Приглашенные артисты истошно орали в микрофон. Они то ревели как медведи-шатуны, то завывали, как пьяные перевертные волки.

А справа Джаник Саркисов, обиженный тем, что старый друг погнушался пригласить его со всей разбойничьей шайкой на веселые проводы, вытащил на улицу динамики от домашнего кинотеатра и включил на всю мощь радио «Шансон».

Вот и вышло так, что вопль о рябиновых бусах слева и причитания о тяжкой доле тюремного надзирателя справа разрешили наш с Лизой спор в ее пользу.

Исполняя просьбу девушки, я взял гитару и спел под ее тихий аккомпанемент красивый проникновенный романс, посвященный Полине, да и вообще всем охотницам на вампиров:

Лиза внимательно слушала, полулежа на столе, и мечтательно улыбалась.

— Супер! — похвалила она, не дав протянуть завершающую паузу. — У тебя талант.

— Я знаю это много лет, — нескромно признался я.

— Не забыть бы мне записать тебя на городской конкурс исполнителей романсов в отделе культуры администрации, — взяла на заметку Лиза.

Краснолистный клен скрипнул, наклоненный усилившимся ветром.

— Холодает, — Лиза развернула сложенный на лавке красный шерстяной кардиган и накинула его поверх атласного халатика в красных и белых пионах. — Пойдем домой.

— С твоего позволения… посижу здесь немножко. Но ты не зябни, на меня глядя.

Мне нужно было услышать таинственную ночь, понять, о чем она меня предупреждает. Я ждал затихания звуковых вибраций, перебивавших волшебное излучение земли…

Яростный визг пробился сквозь какофонию.

«Супружеская пара» вампиров узнала меня по голосу. Я тоже узнал старых «друзей», и не обрадовался их прибытию в Волочаровск. Пятак и Глаша. Бесшабашные убийцы. Разбойники, предпочитающие нападать на слабых. Они были частью моей стаи, доставшейся от убитого мной тирана — самодура Демьяна Чепурных. Некоторое время мне с большим трудом удавалось держать их под контролем. Узнав от Лаврентия о моем общении с охотниками, Пятак и Глаша сбежали из волшебного заповедника. Долгие годы о них ничего не было известно. И вот они вернулись. Не с благими намерениями.

Меня колотило от желания завизжать. Инстинкт считал, что я обязан ответить. Передать наглецам, чтобы они уматывали из моих угодий туда, откуда пришли. Но я был уверен, что ни блатной шансон, ни эстрадные шлягеры не помогут скрыть мою вампирскую песнь от соседей — людей.

Пятак и Глаша завизжали снова — еще нахальнее. По очереди и дуэтом.

— Это вампиры? — робко спросила Лиза.

— Да, — в смятении ответил я.

Я не хотел пугать девушку и потому не продолжил: «И очень опасные».

«Не надо было вам сюда переезжать, а тем паче, романсы исполнять, дорогой Тихон Игнатьевич. Что вы натворили?!!»

Мы вышли из беседки. Я пригнулся, борясь с инстинктом.

— Интересно, а у меня так получится? — задумчиво произнесла Лиза, выйдя на просторную окошенную лужайку.

И, вскинув голову, завизжала так пронзительно, громко и долгоиграюще, как не всякий чистопородный вампир сумеет.

Не успев распрямиться, я пуще согнулся, а потом совершенно соединился с лужайкой, подкошенный акустической волной. На меня нахлынули красочные наваждения. Я видел и чувствовал вампиров из разных губерний и государств. Один из них поперхнулся кровью затащенной в подворотню девчушки. Другой в погоне за молодым лосем на полном ходу оступился и шмякнулся в лужу. Третья свалилась с балкона десятого этажа, откуда высматривала добычу на малолюдной улочке… Все они грязно ругались, плевались, но в головах их засело одно — надо спешить на зов госпожи. Почувствовав, где находится пункт назначения, они стали отвечать сигнальным визгом.