Джулс Бичем - На краю бездны (СИ)

Гай оглядел Шолто, который постарался принять непринужденный вид, не желая, чтобы тот что-либо заметил.

– Я благодарен, что ты нашел то старое дело с этой свидетельницей, – назвать её имя Гай просто не мог себя заставить, поэтому выплюнул слова так, словно они жгли ему язык. Эльф кивнул, он разделял эмоции Гая, не имея причин чувствовать иначе в отношении женщины, перешедшей ему дорогу, – Ещё я хотел бы, что бы ты взглянул на пару бумаг, их подписали только сегодня.

– Новая сделка?

– Да, – Гай подошел к столу, вынимая из ящика документы, – теперь у нашей компании есть ещё одно приобретение. Он получает поддержку своей кандидатуры везде, где только захочет, а мы расширяем влияние.

Шолто с уважением взглянул на Гая, занятого документами. Он не встречал ещё никогда более странного существа, всегда добивающегося того, чего хочет, и приносящего с собой атмосферу пустоты и холода. Она пугала и отталкивала окружающих, но только не Шолто.

Гай поднял голову, протягивая ему светлые листы бумаг. Эльф взял документы в руки и погрузился в чтение того, что подтверждало, что “Хрустальный Мост” выделяет некую сумму на поддержку фонда господина Стоуна.

Шолто споткнулся на этой фамилии и удивленно взглянул на Гая, но тот спокойно смотрел на эльфа, пытавшегося понять смысл его действий и не находившего им объяснения. Очевидно, его лицо говорило об этом гораздо красноречивей потому, что Гай поинтересовался:

– Ты нашел ошибку в договоре?

Шолто опустил глаза. Если Гай задумал игру, пускай играет.

Джил внезапно проснулась посреди ночи. Несмотря на все её попытки снова уснуть, казалось, что мозг просто отказывается выключаться и упорно настраивался на работу. Самое отвратительное, что только может случиться посреди ночи в четвертом часу. Джил уставилась в потолок, с раздражением понимая, что вместо того, чтобы выспаться сейчас, она начнет клевать носом в середине дня. Стояла тишина, какая бывает только в момент границы ночи и рассвета, когда всё, что живет ночью, уже затихло, а то, что встает с рассветом, ещё не проснулось.

Где-то далеко ревела сирена, словно крик о помощи, разносящийся эхом в неподвижном воздухе. Джил повернула голову к окну, напрасно надеясь, что если она закроет глаза и сосчитает до ста, то сможет уснуть. Не помогло. И она просто валялась, наблюдая за тем, как шевелится занавеска на окне от ветра, проникавшего через открытый верх окна.

Колыхание ткани действовало гипнотически, и Джил медленно расслаблялась. Она неожиданно вспомнила свою детскую, большую и светлую, с широким окном, в которое неизменно стучалась ветка яблони. Джил улыбнулась, когда внезапно стены квартиры исчезли, сменяясь такими привычными светлыми обоями с пушистыми зайцами. За шевелящейся занавеской покачивалась яблоня, шурша по стеклу.

Джил закрыла глаза, наслаждаясь покоем, которого не испытывала с того самого дня, как уехала из дома. Она пыталась отсечь от себя всё, что хоть как-то могло напомнить о прошлом, убеждала себя, что так будет правильней. Джил редко звонила отцу. Она приехала домой только один раз, на похороны матери, и это стало ещё одним поводом избегать дома.

Она подумала, что это неправильно. Утром она позвонит отцу и прекратит вести себя так, словно и он тоже виноват в её собственных проблемах. Джил открыла глаза, смотря на призрачных зайцев. Когда она не могла заснуть, она считала их и засыпала на двадцатом пушистике. Джил подтянула подушку поудобнее и принялась считать нереальных зайцев на нереальных стенах. Она дошла до двадцатого и повернулась на спину, чтобы продолжить считать тех, кто был на другой половине стены, когда увидела сидящего на краю её кровати. Он смотрел на неё спокойно и сурово, и ветер, долетающий до него, слегка шевелил его волосы. Джил ощутила, как её горло сжимается, язык прилипает к небу, а сердце останавливается.

– Ты забыла про меня, – произнёс Райз.

Он смотрел на неё, то самое прошлое, заставляющее её бежать от самой себя, и его лицо было полным укора. Райз протянул к ней руку, словно хотел коснуться Джил. Она же не могла пошевелиться, словно её парализовало.

– Ты предала меня, – его голос звучал так же глубоко и хрипловато, словно прошла пара дней, а не десяток лет с того момента, как он в последний раз обращался к ней. Джил снова видела его непослушные волосы, от которых черты лица становились резче и угрюмей. Волосы, которые она столько раз взлохмачивала со смехом, чтобы посмотреть, как солнце переливается в их прядях. Старая, изношенная рубашка явно была велика ему, как и раньше. Джил не могла ничего сказать, мысленно при этом исходя на крик в попытках произнести хоть слово.

– Ты бросила меня, – ветер откинул занавески и взлохматил волосы Райза, открывая его лицо, внезапно покрывшееся огромными ожогами. Джил открывала и закрывала рот, пытаясь вдохнуть.

– Ты бросила меня, – повторил призрак с обгоревшим лицом, опуская руку почти возле руки Джил. Кое-где плоть была прожжена, обнажая кость и нити сухожилий. То, что звучало в его голосе, словно проткнуло Джил насквозь, причиняя неимоверную боль, и она завопила что было сил.

Стоило её крику разорвать тишину, как всё исчезло. Не было никаких пушистых зайцев на стенах, за окном не шуршала старая яблоня. Джил была в своей тихой квартире. Она отползла к спинке кровати, подтягивая одеяло к себе и, испытывая болезненный озноб, плотней закуталась в ткань.

Спустя пару часов, когда солнце поднялось из-за горизонта, Джил наконец-то вылезла из постели. Пока варился кофе, она машинально наводила порядок, изредка потирая лоб. Голова грозила взорваться, словно мозг распух и не помещался в черепной коробке.

Пара глотков крепкого до невозможного кофе медленно возвращали всё на свои места, и наконец-то Джил могла уже трезво мыслить. Кажется, настала пора что-то кардинально менять, а если понадобится – вырвать с корнем или отстрелить.

Гай удовлетворенно улыбнулся. Большая черная тень, сидящая на краю плоской крыши здания, стоящего напротив дома Кэйлаш, наконец-то шевельнулась. Он просидел здесь половину ночи, находя дорогу к сознанию женщины и манипулируя тем, что там было спрятано. Да, такого он не пожелал бы никому. Он ощущал эту боль, которая заставляла её тело сворачиваться, а разум – стираться в порошок. И эта боль находила отголоски в нём, даруя цвет его бесцветному миру. Гай испробовал такое на Шолто, и, довольный результатом теперь наслаждался заслуженным эффектом. Правда, страдания Шолто были не так сильны, наверно потому, что женщина прятала в себе всё, не давая этому выйти наружу. Если бы эльф знал, ради чего ему пришлось испытать такое, он бы простил Гая. На войне все средства хороши.