Джулс Бичем - На краю бездны (СИ)

– Это место пугает меня больше всего, – ответила Кэйлаш ему.

– Что произошло здесь? Расскажи! – потребовал он, продолжая бороться с тем, что словно иссушало его силы капля за каплей. Если так продлится и дальше, ему придется ухватиться за деревянную ограду, чтобы не потерять равновесия, и перестать быть незаметным. Кто она? В ней не было ни капли магии, но при этом, то, что она несла в себе, разрушало его. И это привело Гая в ещё большее бешенство, заставляя считать её собственным врагом номер один.

– Ты вроде находишься в моих мозгах, – медленно произнесла Кэйлаш вслух, – значит, можешь и сам всё увидеть.

Он ухмыльнулся, соглашаясь на мгновение

с ней, и нырнул в омут её воспоминаний. Когда они обрушились на него, Гай подумал, что ад сорвался с цепи. Он погружался в темное озеро полное кружащих образов, говорящих, страдающих, и их слова то сливались в гул, то звучали разными голосами. Казалось, что страдания и мрака в этом омуте было больше всего. Гай тонул в водовороте воспоминаний, и чем глубже он погружался, тем более четким становилось всё вокруг.

Он завис где-то на неопределенной глубине, в полной темноте, когда перед ним замерцал тусклый свет. Сперва появилась уменьшенная копия Кэйлаш, стоящая на снегу у фонаря, не освещающего ровным счетом ничего. Он смотрел на маленькую Кэйлаш, кутающуюся в теплую куртку, и ощущал все её мысли. Такие мысли не подходили девочке потому, что в них были только смятение, надежда и боль – словно ребенка предали, и ему было больно настолько, насколько это можно было представить. Девочка надеялась, что её горе не останется только с ней, его не только разделят, но и удержат на краю от падения в пропасть неизвестности и пустоты. Гай видел, как она говорила с кем-то, но не слышал слов. Он мог только наблюдать за выражением её лица, и оно затрагивало что-то непонятное в нём. Он никогда не испытывал нежных и, подобных им, глупых эмоций, но мог четко сказать, что ни один ребенок не должен быть таким потерянным и одиноким. Даже его извращенное видение мира не могло принять такого. Он смотрел на то, как кто-то подошел к ней, и девочка обрадовалась так, будто этот человек и был её надеждой. А затем мир девочки взорвался осколками, сталкивая её в пропасть, и тот, на кого она надеялась, не протянул ей руки. Напротив, Гай мог предположить, что именно он и сделал шаг, приблизивший её к падению. Каждая из картин словно вгрызалась в его собственный разум, и боль больше не была желанной. А затем его опять подхватил водоворот тьмы, который выкинул Гая наружу, заставляя ощущать себя так, будто его избили. Он никогда не проигрывал, но то выбралось из закоулков души Кэйлаш, оказалось чем-то, с чем он не мог справиться.

Кэйлаш молчала, и Гай внезапно понял, что она так же погружена в воспоминания. Именно это место, а не лес, в котором на неё напали, и было тем, что её пугало больше всего. Потому, что именно отсюда начался путь её саморазрушения, который и создал ту Кэйлаш, которой она была сейчас. Персональное преддверие ада.

– Отлично, – произнёс голос в голове Джил, но звучал он так далеко, что она почти не слышала его и не придала ему значения, погруженная в нахлынувшие воспоминания, – я доволен.

“Катись к черту”, – устало отозвалась она. Несмотря на то, что ей приходилось смотреть на разрушенный дом, в котором когда-то жил Райз, и невольно вспоминать шаг за шагом вечер, разрушивший их безоблачную дружбу, эти воспоминания не были прежними. Да, они причиняли, как и раньше, боль, но она словно становилась не такой острой, будто стала примиряться с прошлым. Высокая трава почти полностью закрыла развалины, деревянный дом медленно оседал, разрушался и через десять лет от места, где жил Райз, не осталось и следа. Словно природа решила стереть со своего лица то, что было полно несправедливости и зла. И Джил подумала, что её присутствие здесь тоже было правильным. Как и сказал ей тот странный священник в городе, она начала брать прошлое с собой. И оно действительно оказалось не таким жутким, каким казалось тогда, когда она пыталась убежать от него.

Официальный наряд Дайен всегда вызывал страх у тех, кто должен был её бояться, и желание у тех, кто мог ею восхищаться. В первом случае это были враги Фомор, а во втором – придворные или те, кто рассчитывал на благосклонность дочери короля.

Тонкие золоченные звенья сплетались в нагрудник, украшающий металлический корсет. Всё остальные детали наряды были сделаны из кожи. Отлично выделанной кожи. В старину короли носили парадные плащи из кожи поверженных врагов, а сейчас приходилось довольствоваться кожей животных.

Дайен интересовалась политикой ровно настолько, насколько она была целесообразна её планам. Отец проживет ещё не одну сотню лет, а значит она, единственная оставшаяся в живых его наследница, может спать спокойно, не боясь необходимости вступить в брак и приобщиться к нудному правлению, которое она не одобряла. Её раздражало то, что при всей малочисленности их народа, все продолжают делать вид, что они по-прежнему страшны и могущественны. Их оставалось несколько тысяч, а они даже не задумывались о своем будущем.

Сама Дайен позаботилась о том, чтобы никто из ближайших родственников не решил посчитать её опасной помехой. Убей – или будешь убит. Между Дайен и её отцом больше никто не стоял, двух кузенов она победила в открытом состязании, где ей весьма вовремя помогли снадобья её покойной матери. Старшую сестру, уже пару раз пробовавшую избавиться от Дайен, она убрала при помощи методов самой же сестры. Такова жестокая жизнь Фомор. И только поэтому сейчас она рассматривала в зеркале свое отражение в официальном наряде наследницы, а не была похоронена с почестями в королевском склепе.

На самом деле Дайен сейчас заботило совсем другое. Она много времени пыталась выбросить из головы мысли о мужчине, сопровождавшем посредника между одним из богов, желавшим оставаться неизвестным, и теми, кто заключал с ним сделки. Леди Дайен хотела этого мужчину, а он ускользнул от неё. Поэтому она думала не об очередном собрании, которое созывал её отец с целью наконец-то обсудить планы расширения владений Фомор. Дайен смотрела на переливающиеся пластины металла и вспоминала цвет волос того мужчины, которые были черны как ночь, и прозрачны на свету одновременно. Однажды ей придется выйти замуж. Но сейчас Дайен не хотела больше ничего – не развлекаться в пыточной, не проводить время в ленивой роскоши. Ей хотелось снова увидеть его, но он ускользнул от неё дважды. Она ещё секунду смотрела на свое отражение, а затем её озарила идея. Если Дайен хочет найти кого-то из людей, она посылает ищеек. Если же она хочет найти существо не из мира людей, она может найти его по следу его магии. Каждый из них оставлял след, который могли прятать лишь искусные маги, боги или древние ведьмы. Но порой даже кто-то из них допускал ошибку, подчинившись эмоциям или применив слишком много сил. И таким образом обнаруживал себя.