Ольга Малашкина - Три смерти и Даша (СИ)

— Сколько она уже в психушке?

— Уже год.

— А ты все вспоминаешь. Ты же не виновата, что с ней такое случилось.

— Вроде — нет, но я не уверена. Мне все кажется, что я могла что‑то сделать. И сама понимаю, что вряд ли. Она сама придумала себе мир и ушла в него отсюда.

— Ну, и что? Многие так делают.

— Да, но не многие считают, что все в этом мире из‑за них и ради них.

— Ну, конечно! И так многие думают.

— Да, но не всем мерещатся заговоры против них. И голоса не все слышат.

— Что поделаешь, такова шизофрения. И не сама она это выбрала. Насколько мне известно — болезнь врожденная.

— Да, но от этого не легче ни ей, ни окружающим ее. Я случайно проходила мимо, когда ее забирали. Она увидела меня и так зло посмотрела, что до сих пор непосебе. Я больше чем уверена, что она думает, что ее забрали из‑за меня.

— Да, не переживай ты так. Она же сейчас в другом городе.

— Ну, да. Отсюда ее перевели — слишком часто сбегала. И с чего Валька вдруг мне так вспомнилась, сама не знаю. Наверное, мне просто грустно.

— Это точно.

— Надоело мне все. И впереди тоже ничего хорошего.

— Даш, но ты хоть в любовь еще веришь. Тебе есть чего ждать.

Как и все красивые девочки Лейла рано поняла, что любви нет, а если и есть, то не для нее. Кого при такой внешности заинтересует, что ты читала в переводе, а что — в оригинале.

— Уже не верю.

— Уже? Быстро ты.

— Да. Не то, чтобы очень. И смерти я давно уже не боюсь. Думаю, что это не худшее из всего, что может произойти. Иногда даже думаю — скорее бы.

— Не надо! Не говори так. А я все равно боюсь. Несмотря ни на что хочу жить.

— Счастливая…

Даша ушла поздно. Лейла с дедушкой предложили проводить ее, но она не боялась.

Лейла легла спать и заснула быстро. Спала в ту ночь она тревожно. Сквозь сон она чувствовала запах дыма. Еще ей казалось, что кто‑то зовет ее, и она металась во сне. Проснулась девушка оттого, что кто‑то громко и без звательной интонации произнес: "Лейла."

Лейла открыла глаза. По стенам комнаты метались красноватые блики. Явственно чувствовался запах дыма. За окном кто‑то монотонно бормотал на непонятном языке, время от времени повторяя ее имя. Девушка встала с постели и выглянула в окно.

Под окном на земле горело пять небольших костров. Если приглядеться, то можно было заметить, что они образуют перевернутую пятиконечную звезду. В центре ее на земле сидел кто‑то в черном с длинными темными волосами. Голова его была склонена, и он что‑то монотонно, речитативом говорил.

Лейла открыла окно и выпрыгнула во двор. Таинственный некто, видимо был так сосредоточен, что не заметил этого. Девушка подошла к нему сзади и положила руку на плечо. Он вздрогнул всем телом, замолчал и обернулся. Лейла тут же его узнала. Это был семнадцатилетний Пашка — сатанист.

Пашка был сыном живущего неподалеку священника. Всего у него было четыре сына: один — молодой батюшка, недавно закончивший семинарию, и три — сатаниста. И все четверо — по — ангельски красивые.

Впрочем, Пашка напоминал ангела скорее падшего. У него были длинные черные волосы, бледное лицо, бархатные, чуть застенчивые карие глаза и красивые тонкие губы. Взгляд у него был слегка фанатичный. Он нравился многим девушкам, но почему‑то только тем, кто не задумывался о его вероисповедании.

Увидев Лейлу, Паша широко и глупо улыбнулся.

— Ты меня звал? — осведомилась она.

— Э — э-э… Нет.

— Но ты повторял мое имя. Насколько я знаю — после смерти бабушки я тут единственная Лейла.

— Ну, да. Так надо.

— Надо? Это уже интересно. Зачем?

— Это приворотный ритуал. Я проведу его, и ты будешь меня любить.

— Правда?! — Лейла просияла так неподдельно, что Паша смутился, — Ты можешь сделать так, чтобы я полюбила?

— Могу, — неуверенно ответил он.

— Правда, можешь?! А‑то я не верю в любовь.

— Ты? — удивился Пашка.

— Да, уже давно. А ведь я так хочу любить. И не могу. Это в моем‑то возрасте! Но, ты же мне поможешь? Да? — Лейла откровенно издевалась над ним, но в каждой шутке только доля шутки.

— Паш, а что это за странный язык? — спросила Лейла.

— Это православные молитвы, прочитанные наоборот.

— Почему именно православные?

— Я их очень много знаю.

— А — а-а, понятно.

— Ой, Лейла, на тебя, наверное, православные молитвы не подействуют! Ты же мусульманка.

— Я атеистка.

— Да, а почему тогда — Лейла?

— Наверное, потому, что Фаритовна, не иначе. А вообще, это дедушка настоял, чтобы меня назвали в честь бабушки. Они так любили друг друга.

— Наверное, всю жизнь прожили вместе?

— Нет, познакомились на свадьбе у моих родителей. Дедушка — мамин отец и бабушка — папина мама. Они десять лет прожили вместе, пока она не умерла. Дедушка ей стихи читал почти каждый день.

— Ну, вот видишь — любовь есть.

— Конечно — есть, только не для меня.

— А твои родители — атеисты?

— Нет, они в свое время не поделили мое вероисповедание. Долго спорили из‑за него.

— Неужели дали тебе возможность выбрать? — с недоверием спросил Пашка.

— Нет, просто спор выиграл дедушка. Ну, так, что? Ты сделаешь так, чтобы я полюбила?

— Конечно. Все во власти.

— И не говори. Вообще‑то я замерзла. Все‑таки не май месяц, а только начало апреля. Пойдем?

— Куда?

— Ко мне в гости.

— П — пойдем.

Лейла с легкостью запрыгнула на подоконник и скрылась в темной комнате. Паша, немного помедлив, последовал за ней. Он влез в комнату и не увидел там девушки.

— Лейла? — негромко позвал он.

— Я здесь, — ответила она откуда‑то из коридора. В следующую секунду ее силуэт показался в светлеющем дверном проеме. Паша зачарованно смотрел, как она плавно, по — кошачьи двигается. Ему было не по себе, руки его дрожали. Колени подгибались. Лейла вошла в комнату и притворила за собой дверь.

— Паш, закрой окно. Дует и воняет костром…

Рано утром в предрассветной мгле Паша вылез из окна, и Лейла закрыла его. На земле дымились остатки пяти костров. Парень шел на автопилоте, не обращая внимания на дорогу. Глаза его горели. На лице было удивленно — просветленное выражение, в уме он прикидывал, чем дома можно отравиться.

В последнее время я стала часто бывать в этом районе. Время от времени я заглядываю в больницу

— забираю тех, кто меня ждет, а иногда и тех, кто не ждет. Я часто навещала одного парня — мотоциклиста. Он слишком долго был на грани между жизнью и мной, но, побывав у него в последний раз, я поняла, что мы еще долго не увидимся. Так лучше. Не люблю забирать молодых — человеческая жизнь и так слишком коротка. Пусть лучше дружит с девушкой, которая часто навещает его.

После больницы решила навестить ту девочку — мою старую знакомую. Вчера она сказала что‑то такое, что, я думаю, поможет нашему разговору.