Катерина Полянская - Я ненавижу оборотней

Что именно расскажу Дориану, решила в последний момент. Он спросил, а я… а мне укус вдруг показался чем-то личным, сокровенным, о таком даже другу не всякому скажешь. Разве оставит он нас с Ланхольтом наедине, если будет знать?

Поэтому рассказала об аварии и в доказательство продемонстрировала разбитую бровь.

Впереди возникло небольшое трехэтажное строение. Вывеска говорила сама за себя.

— Через час у входа? — предложила я.

Полуоборотень нахмурился:

— Разве не предполагается, что мы пойдем к нему вместе?

А вот этого я и не предусмотрела!

— Прости, но это личное. У нас было свидание, понимаешь?

И сейчас я хочу выяснить, не убийца ли он и не использовал ли меня как прикрытие своих темных делишек. Но если скажу это вслух, одну меня он не отпустит.

— Джая, — мое имя слетело с губ Дориана с хрипом, будто бы у него болело горло, — опасно влюбляться в волка. В потенциального вожака тем более.

— Даже не думала, — заверила честно и снова коснулась его плеча. Вздрогнул. — Я предпочитаю людей и через год собираюсь уехать из этой дыры. Так что ничего личного.

— Надеюсь.

Он продолжал стоять там же, когда я взбегала по стареньким выщербленным ступенькам.

Сервис здесь был неважный, никакой заботы о покое и безопасности постояльцев. Мне не только назвали этаж и номер, но и предложили подняться. И я решительно отправилась разыскивать дверь с цифрой «34».

Наверное, следовало позвонить для начала, но во взбудораженном состоянии я забыла о вежливости.

На стук реакция последовала мгновенно:

— Еще кого-нибудь загрызли? — Обычно приятный голос Ланхольта вибрировал от возбуждения. — Или меня уже признали виновным и вынесли приговор?

Я расценила это как разрешение войти и толкнула дверь. Надеюсь, он там одет…

— Привет.

Ничего неприличного. Облаченный в светлые брюки и черную рубашку парень стоял у окна. Спиной к нему. Лицо бледное, губы искусаны, волосы спутаны, рубашка мятая и расстегнута на груди.

— Да, Джая, это я.

— Вижу.

Я нервно и как-то ненатурально улыбнулась, прикрыла за собой дверь и приблизилась к нему. Что полагается сказать человеку, только что потерявшему отца? Не совсем человеку… Но разве это имеет значение? Разве боль не одинаково рвет изнутри, выжигает душу, образуя пустоту?

Слова так и не пришли. Просто я вдруг обнаружила, что стою почти вплотную, сделала еще шаг, последний, и обняла его как могла крепко. И сильные руки сжались на моих плечах и талии в ответ.

— Это я загрыз отца, — с мукой вытолкнул признание белый волк и прижался горячим влажным лбом к моим волосам.

За секунду в голове вспыхнуло с десяток мыслей от «Не может быть!» до «Я по своей глупости явилась в логово хищника». Но как реагировать, пока не знала, организм впал в ступор. Единственное, на что хватило сил, это выпутаться из лихорадочных объятий.

— Ты не бежишь от меня в истерике, — отметил Ланхольт.

Он выпрямился и, насколько это было сейчас возможно, взял себя в руки. Но все равно казался очень бледным, легкий загар словно исчез, глаза безумно сверкали, выдавая хищника. Мне было страшно рядом с ним, и я отступила на шаг.

— Разве у меня есть шанс?

— Только после того, как я объяснюсь.

Лан указал мне на одно из низких кресел у столика.

Номер был обставлен просто. Кровать, шкаф, стол и два кресла. Еще дверь в ванную. Никаких изысков.

— Лан… — Я с трудом сглотнула. — Через год я хочу вернуться к привычной жизни. Домой. Может, не стоит впутывать меня в ваши дела?

Чем меньше знаешь, тем спокойнее твое существование. Но оборотень непререкаемо сложил руки на груди и взглядом отправил меня в кресло.

Пришлось подчиниться.

— А я не хочу становиться вожаком. Не хотел то есть. — Он сел напротив, не отрывая от меня глаз. — Думал, поквитаюсь и той же ночью уберусь из города.

— Так почему же ты все еще здесь?

Может, повезет, и он все-таки снова сбежит? Не хочу проблем! Не желаю иметь что-то общее с волками!

— Появилась ты, и планы изменились. Теперь я не хочу, чтобы ты считала меня монстром.

А кем мне его считать? На этот вопрос ответа пока не было. Права мама, от оборотней надо держаться подальше. Пошалила и хватит. Психика здоровее будет. Жаль, встать и сбежать прямо сейчас возможности не было, приходилось сидеть и слушать. А его как прорвало:

— Агорн Вимар был тем еще ублюдком. Настоящим садистом. Держал в страхе всю стаю. Мне только исполнилось двенадцать, когда он впервые избил меня. В замке есть струящиеся серебряные плети для наказаний… это не описать словами, их надо видеть. — Слова лились бурным потоком.

Почему-то вдруг подумалось, что Лан впервые за многие годы решил выговориться. И как ему объяснить, что мне это не нужно? Интересно, любопытно, до дрожи жаль его, но не нужно.

А оборотень продолжал:

— А потом он надел ошейник, сдерживающий оборот. Зверь рвался изнутри, драл плоть когтями, но выбраться не мог… Так длилось годами.

Живое воображение подсовывало картинку за картинкой. Светловолосый мальчик с разными глазами корчился в муках. Не хочу, не хочу, не хочу!!!

— Хватит!!!

Я сама испугалась собственного визга.

— Не надо, пожалуйста. Понятно, он заслуживал смерти. Ты сбежал, набрался сил и отомстил. Главное до меня дошло, можно мы на этом и остановимся?

Я чувствовала себя трусихой и отчасти предательницей. Он открылся, а я… Я из другого мира, неужели он не чувствует? В нем комфортно и относительно спокойно. Есть любящие, иногда даже слишком, родители и надоедливые брат и сестра, учеба, фитнес, покупки через интернет и вечеринки с друзьями. Но нет оборотней!!! И срочной необходимости взрослеть прямо сейчас и попадать в жестокую реальность тоже нет.

Вряд ли от полного мольбы взгляда Ланхольту стало легче, но он покорно замолчал.

Несколько минут так и сидели, безмолвно рассматривая друг друга, после чего тишину гостиничного номера нарушила чуть слышная команда:

— Иди.

Поднявшись, я побрела к двери.

Уже у порога меня нагнал его голос:

— Увидимся?

Он это серьезно?! Захотелось бежать, быстро и далеко.

— Права и обязанности? — спросила бесцветно.

— Это была шутка. Я помню, что ты не одна из нас, — белый говорил очень ровно. Видимо, еще не до конца пришел в себя.

— Если что, до четырех утра мы были вместе.

Я закрыла за собой дверь.

Как вышла из гостиницы, не помню. В голове царила звенящая пустота. Совесть активно царапалась где-то внутри, но страх был сильнее. Эгоистичное желание спрятаться в скорлупу, подальше от бед и проблем.

По сути, так поступила мама, выйдя замуж за Адастиса. Я плохо помню нашу жизнь до того, разве что на уровне ощущений. С появлением папы наше существование стало спокойным. Идеальное определение. Родители любили друг друга и до недавнего времени вообще не ссорились, но сейчас мне почему-то вдруг показалось, что больше всего мама ценила этот покой. Когда точно знаешь, что завтра, через неделю, год все будет хорошо. Нормально, по крайней мере.