Катерина Полянская - Я ненавижу оборотней

— Сейчас расскажу. Ты только спокойно, ладно? Это всего лишь домыслы!

— Говори уже!

Серый собрался с силами и…

— Подозревают Вимара.

— Что?!

Меня бросило в холод, затем обожгло возмущением.

— Ланхольта?!

— Да, его.

На десяток секунд забыла, как дышать.

— Да ну, бред!!! — И затравленно посмотрела в лицо собеседнику. Подтверди! Скажи, что эти обвинения нелепы!

— Сама посуди.

Дахор взъерошил и до того растрепанные волосы и все-таки ухватил большой кусок копченого мяса. Откусил.

— Первую девушку нашли через считаные дни после его возвращения в город, и это я еще про смерть Вимара-старшего не упомянул. Наследственность у него неважная, есть в кого стать психом. Жизнь была не сахар. Я помню его подростком, мы все носились по лесам, устраивали шуточную охоту, гонки на байках, иногда просто гоняли мяч — Ланхольт не присоединялся никогда. Говорят, он спал со своей мачехой…

Черт, все сходится… Но я не верила.

— Нет.

— И что еще немаловажно, ни одна девушка из бело-черных не пострадала, — не слушая меня, продолжал Дахор.

Вот это уже похоже на серьезную зацепку. Местные могут на это купиться. Хватит ли у вожака, наделенного магией, сил противостоять напуганной толпе? Поддержит ли его собственная стая?

А если это действительно Лан?

Нет, нельзя представлять, иначе рискую поверить…

— Ты говоришь так, потому что я выбрала его. — Старалась, чтобы голос звучал твердо и обвиняюще, но он дрогнул.

— Я так говорю, потому что боюсь за тебя! — отчаянно зарычал Дахор.

Около минуты боролись разъяренные взгляды.

Наследник серых не настраивал меня против соперника, иначе сказал бы намного больше. Он действительно волновался. И, сказав мне о подозреваемом, наверняка нарушил правила. Я ценила это.

Но Лан?

Это больно.

Хотелось позвонить маме, что я и сделала. Не скажу, что мы помирились, но проговорили минут двадцать. Черт, она даже не извинилась! Она вообще не чувствовала себя виноватой. Источником всех бед объявлялись оборотни: это они убили ее мужа, изуродовали дочь, а теперь еще смеют предъявлять претензии.

С мыслью, что домой мне действительно возвращаться нельзя, я выбралась из-под одеяла и побрела в душ.

Разбирательство назначили через четыре дня, ждать оставалось недолго.

Как только я, замотавшись в халат, вышла из ванной, натолкнулась взглядом на утреннего гостя. Что ж, день задался. Дахор сидел в кресле и удерживал на коленях поднос с завтраком, на котором, помимо еды, лежала нераспустившаяся желтая роза.

Я не видела, чтобы такие росли в саду…

— И тебе доброе утро, — пробормотала, стараясь не сталкиваться с ним взглядом.

— Прости, что вошел без стука.

Парень состроил виноватую рожицу.

— Думал, ты еще спишь.

Завтрак, цветок и весь такой благородный оборотень… Это подкупает!

Подавить непрошеную улыбку стоило огромных трудов.

— И ты меня прости. За все.

Он пожал плечами, расправил одеяло и водрузил поднос на кровать.

Вообще-то я планировала держаться от него подальше. Во избежание, так сказать… Но будучи честной перед собой, я не могла не признать, что мне бы сильно не хватало серого нахала. Родные в последнее время отдалились от меня, обе подруги все еще не справились с последствиями полнолуния, а у Лана полно собственных забот. Когда не пытался меня соблазнить, Дахор отчасти играл роль веселого старшего брата, с которым можно пошалить, подурачиться и рассказать ему многое можно. Железной силой воли я не отличалась никогда, поэтому, помявшись немного, присела на край кровати и взяла розу.

— Кофе с молоком и сахаром, как ты любишь, — ослепительно улыбнулся Дахор. — И я смотался в город за булочками с клубникой.

— Спасибо.

— Есть новости из больницы: Дориана выписали, его забрала Гленда. И… Марси пришла в себя.

Пальцы ослабли, и цветок большой желтой каплей на зеленом стебле упал на одеяло.

— Сейчас поедим, и в больницу.

Новости сплошь хорошие. Неужели жизнь налаживается? Я пододвинула к себе кружку с любимым напитком, сделала большой глоток и довольно зажмурилась. Еще немного — и поверю…

Так сразу из дома выбраться не удалось, вожак пожелал со мной переговорить. Дахор увязался следом и во время короткого разговора стоял за спиной, ободряюще сжимая мое плечо. Речь, конечно, шла о разбирательстве и моем выборе. Если причастность Ланхольта к жутким преступлениям не докажут в самое ближайшее время, решающее слово останется за мной. Вот мне и напомнили лишний раз, что в стае серых я получу почти полную свободу, в то время как у Вимаров стану лишь ценной собственностью.

Рендалл, конечно, утрировал, но есть над чем задуматься…

До медпункта шли пешком. По дороге Дахор пересказывал последние новости.

Дориана тогда сильно погрызли, и лично я считала, что поделом ему, не будет ввязываться в сомнительные мероприятия. Хотя, признаюсь, в глубине души радовалась, что полукровка остался жив и отделался сломанной в нескольких местах рукой и хромотой, которая, вероятно, уже не пройдет.

Гленда окружила любимого всяческой заботой и перевезла к себе, чему Вилма была только рада — может быть, сын наконец усмирит свою ненависть и попытается стать счастливым.

За Марси было просто радостно. Жива! Очнулась! Надеюсь, никаких страшных повреждений у нее на всю жизнь не останется… Вожак, скорее всего, решит наказать отличившуюся парочку, но сейчас это казалось мелочью. Как и то, что бело-черные могут придраться к внезапно возникшей метке.

Поток информации прервался, когда впереди показалось здание медпункта. Я просто не способна была что-либо сейчас воспринимать. Пронзительно взвизгнула и со всех ног бросилась туда, где в крошечной палате лежала подруга.

В дверях натолкнулась на Игерна и широко улыбнулась ему. Ради такого события я даже готова была простить паршивца.

— С возвращением в мир живых, что ли?

— Знаешь, я вообще-то и не планировала его покидать, — прошептала девушка и с усилием улыбнулась.

Правую щеку Марси рассекал некрасивый красный рубец. Останется шрам. Ох, эти волки! Я люблю Лана, но ни за что не буду слабой.

Я присела на освободившийся после ухода Игерна стул у постели больной и слегка погладила ее опутанные волосы.

— Зачем было так рисковать?

— Это же Игерн.

Подруга облизала сухие растрескавшиеся губы и слабо, но солнечно улыбнулась.

— Я о нем со школы мечтала.

— Но…

Сердце билось в рваном ритме, ладони вдруг стали очень холодными. Я ощущала внутреннюю потребность возразить, донести до нее, что с оборотнями нельзя прогибаться, нельзя слепо идти за одним из них, стоит и о себе подумать, но медлила, подбирала слова, чтобы не обидеть.