Глен Кук - Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа

— В некоторых районах такие группы уже есть.

— Я знаю. Принц считает, что эти группы будут усиливаться и политизироваться. И это будет происходить быстро, если только Слави Дуралейнику не изменит счастье. Каждый раз, когда он оставляет нас в дураках, все больше патриотов направляется в Кантард, чтобы помочь укротить мятежника. Чем больше законопослушных граждан уезжает, тем меньше остается, чтобы поддерживать порядок здесь.

Принц думает, что группы линчевателей могут объединиться в своего рода неофициальную милицию. А потом эти группы из-за политических разногласий начнут разбивать друг другу головы.

— Ясно. Некоторые даже могут захотеть избавиться от теперешних властей.

— Королевская семья может оказаться в одном ряду с уличными шайками.

Я промолчал и очень этим гордился.

В целом мы, карентинские обыватели, не проявляем интереса к политике. Мы хотим только, чтобы нас оставили в покое. Мы избегаем платить налоги, но все-таки расстаемся с деньгами в надежде, что власти нас защитят. Немножко денег туда, немножко сюда, бандиты из налогового управления не отбирают всего. Насколько я могу судить, таковы традиционные отношения обычного гражданина с государством, если только этот гражданин сам не является государственным жуликом.

Я сказал:

— Надо как следует присмотреться к этому принцу, если он действительно считает, что Корона — это не только механизм для вытягивания денег из населения и кормежки привилегированных классов.

Я вложил в свои слова слишком много язвительности. Туп не уловил, что я просто циник и зубоскал, а не бунтовщик. Он одарил меня чрезвычайно гадким взглядом.

Я добавил:

— Возможно, мне стоило обратить больше внимания на басню о длинном языке Брешущего Пса.

— Возможно, Гаррет.

— Что вы делали там?

Этот вопрос понятен каждому ветерану. А в Танфере все взрослые человеческие существа мужского пола, которые могут стоять на ногах, и множество тех, кто уже не может, — ветераны. Корона хорошо умеет лишь признавать всех мужчин годными для военной службы.

— Я был в армии. Сначала в боевой пехоте, затем в дальней разведке. После ранения меня перевели в военную полицию. Однажды я спас одного баронета и таким образом получил этот пост.

Герой! Но это ничего не значит. Почти все, кому удается прожить достаточно долго и выкарабкаться, совершают когда-нибудь героический поступок. Даже такие отъявленные подонки, как Краск, щеголяют медалями. В Кантарде другой мир. Иная реальность. Мужчины, будь они герои или злодеи, с гордостью показывают свои награды.

Противоречивость. Человек полон противоречий. Я знал убийц, которые были артистическими натурами, и артистических натур, которые были убийцами. Художник, написавший портрет Элеоноры, был гением и в той, и в другой области. Двойственность его натуры доставляла ему мучения. Его страдания закончились лишь тогда, когда он встретил еще более безумное существо.

Я сказал:

— Мы отклонились от темы. Давайте решим, что нам делать с этим убийцей.

— Вы верите, что эти убийства достались нам в наследство?

— Вы имеете в виду прошлые вспышки?

Туп кивнул:

— Да, Покойнику я верю. Нам надо покопаться в старых документах. У вас есть к ним доступ и хватит сотрудников и власти над чиновниками.

— А что искать?

— Не знаю. Общую нить. Что-нибудь. В прошлом, когда один и тот же призрак возвращался снова и снова, его ловили и останавливали. Мы посмотрим, что они делали, и подумаем, что делать нам. И, может, поймем, в чем была их ошибка и почему лечение не помогало.

— Если ваш приятель не понабрался сведений у Брешущего Пса.

— Да. Если.

— Что вы собираетесь делать?

— Я видел первого типа живым и одетым. Я ставлю на одежду и надеюсь, мне опять повезет.

Туп пристально на меня посмотрел. Он думал, что я знаю нечто важное. Я знал, но какой толк говорить ему, что есть уцелевшая жертва покушения и эта жертва — дочь Чодо Контагью? У Тупа сделается сердечный приступ, да еще и геморрой.

— Хорошо. Скажите мне только одно, Гаррет: что здесь делает Морли Доте?

Туп не такой дурак, чтобы не знать, что мы с Морли давние друзья.

— Мне известно, на что способен Морли. И известно, на что нет. — Как объяснить Тупу, что профессиональный убийца Морли никогда не убивал тех, кто на это не напрашивался? Как объяснить, что у Морли более твердые принципы, чем у большинства стражей закона? — Он для меня окно в другой Танфер. Если понадобится там что-либо отыскать, он найдет.

Я на это надеялся.

Теперь я уже забыл, почему послал Дина за Морли, хотя в то время мне казалось, что так надо. Может, Морли удастся связать меня с дочкой Чодо. Она должна что-нибудь знать. В ее хорошенькой головке могла остаться та самая подробность, которая позволит нам схватить этого выродка.

Хотя, конечно, она из тех, кто не видит ничего, кроме себя. Вероятно, она забыла о старикане, изрыгавшем бабочек, как только страх у нее прошел.

Туп нахмурился, ему не нравилось, что в расследование втянут Морли. Даже если офицеры Стражи начнут совершенно новую жизнь, они все равно будут думать только о своей заднице.

— Умерьте свой праведный гнев, — сказал я. — Он вам не поможет.

Однако как он узнал? Морли старался сидеть тихо.

Туп нахмурился еще больше:

— Пойду отдам приказания. И сообщу вам, если что-нибудь обнаружим.

Разумеется, сообщит. После того, как перепробует все средства. Мое мнение о нем улучшилось, но я все равно считал его прирожденным чиновником. Он прибегал к моим услугам от отчаяния.

— Договорились.

Я проводил его до двери, он ушел в дождь, а я отправился выяснить, что думает Покойник.

— Еще тысяча марок, если все прекратится насовсем?

«Так он обещал. Прежнее обязательство он выполнил».

Покойник был очень горд собой, потому что ухитрился получить еще одно обещание от Тупа.

— Иногда я выражал недовольство из-за того, что ты…

«Иногда? Почему не сказать „часто“? Или „постоянно“? Даже, быть может, „всегда“ или „непрестанно“?»

— Очень редко, в кои-то веки. Но сейчас я хочу сказать совсем не то. Это удачный ход — заставить его раскошелиться еще раз.

«Он в отчаянии».

— А время отчаяния — лучшее время для тех, кто хочет этим отчаянием воспользоваться. Понятно. Как ты относишься к тому, чтобы побеседовать с дочерью Чодо?

Морли вышел из кабинета и, не спросив разрешения, вошел в комнату Покойника. Теперь он, не спросив разрешения, встрял в разговор.

— Об этом уже шла речь. Мои попытки не приветствовались.

— Предоставь это мне. У меня есть подход. Передай Краску, что мне нужно поговорить о девушке. Не говори о какой. Он не знает, что мне известно, кто она.