Глен Кук - Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа

Я и в самом деле считал, что он и его приятель Садлер не интересуются женщинами.

— А?

— Вот что я тебе скажу, Краск. Я не знаю эту девушку. Я видел ее прежде один раз. Позавчера вечером она вошла в заведение Морли Дотса. Через две минуты туда вломились несколько парней и попытались ее похитить. Мы с Морли и Плоскомордым показали им, как мы относимся к ребятам, которые грубо обращаются с девушками. Она исчезла, не дождавшись конца представления. Вот и вся история. Теперь твоя очередь. Кто она? Как это ты так врезался по уши?

— Не твое дело. — Девушка уже пропала из виду. Краск недоуменно и сердито хмурился ей вслед. Он поверил моему рассказу, вероятно, потому, что раньше я его не обманывал. — Что она делала у Дотса?

— Спроси чего-нибудь полегче. Она не проронила ни слова. Просто вошла с испуганным видом, села одна, и тут влетели три типа и потащили ее на улицу.

Краск заворчал:

— Я об этом не знал. Спасибо, Гаррет. Я твой должник. Скажи Тарпу, что для его здоровья вредно водить дружбу с парнями, которые цепляются к музыкантам.

— После того как я тебя здесь увидел, я и сам собирался ему об этом сказать.

Я потихоньку двинулся прочь, чтобы, когда он вспомнит о старых обидах, между нами уже было порядочное расстояние.

— Гаррет!

Черт побери!

— Что?

— Если ты снова ее увидишь, сообщи. Нам интересно знать.

— Сообщу. Но зачем? Кто она?

— Просто сообщи, и все.

И он, не оборачиваясь, ушел обратно.

Тяжело дыша, я поспешил вперед. Возможно, я зря так боялся этой встречи. Возможно. Возможно, площадка перед дансингом Гулляра и не рисовалась Краску как лучшее место моего упокоения.

Везде воцарились мир и гармония. Мне нечего было делать, только лодырничать, изредка доставлять отчеты Гулляру и следить за приятелями Дина, когда он приглашал их на очередную вечеринку по поводу новоселья. Вы себе не представляете, как могут расхулиганиться эти старики. Кошек видно не было, а Дин, отпустив несколько колкостей, которые я пропустил мимо ушей, не стал навязывать мне свое общество. Покойник заснул, и во сне ему явился Слави Дуралейник. Плоскомордый бросил аферу с приставанием к музыкантам как раз перед тем, как Морли объявил, что больше не станет терпеть привычки этого человекообразного дымохода Уника. Я стал выходить, и навещать друзей, и покупать им пиво, и налаживать старые связи, и даже заскочил на пивоварню и потратил несколько дней на то, чтобы по просьбе Вейдера разоблачить служащего-вора. Как всегда, он предложил мне перейти к нему на службу. Как всегда, я отказался: меня ужасала перспектива взяться за настоящую работу.

Ничья жизнь не может долго протекать так весело и расслабленно. Особенно моя. У богов есть специальное подразделение для Гаррета, в задачи которого входит преследовать меня и только меня.

Так что в то утро, когда я вышел на пробежку и снова попал под дождь, мне следовало смекнуть, что хорошие времена позади.

Я сидел в кабинете, наморщив лоб, и изо всех сил старался подтасовать цифры так, чтобы разбойники из налогового управления прониклись сочувствием к моей крайней нищете. Кто-то заколотил в дверь. Я взвыл. Время подходило к ужину, и Дин ставил жарить на плиту грудинку с ребрышками; он готовит ее очень редко, и она тает во рту вместе со всеми специями. От идущих из кухни ароматов у меня уже текла слюна.

Дин спросил:

— Не открывать?

— Открой. Это, наверно, Плоскомордый. — В последнее время Тарп заходил часто. Его пассия ушла. Удача тоже ему изменила. — У нас хватит еды, чтобы его накормить?

— Еле-еле. — Плоскомордый обычно уплетает за обе щеки. — Ничего не останется.

Я пожал плечами:

— Когда-нибудь я с ним поквитаюсь.

— Вы просто хотите увильнуть от того, чем вы сейчас занимаетесь.

Он заковылял по коридору под аккомпанемент возобновившегося стука. Кому-то не терпелось ворваться ко мне в дом.

Дин был прав. Я хотел увильнуть. Я ненавижу платить налоги. Что я за все эти годы получил от Короны? Снаряжение, оружие и пять лет приключений на войне. Снаряжение и оружие пришлось вернуть. Меня просто решили общипать, чтобы дать какому-нибудь другому молокососу возможность увидеть прыщи на заднице мира.

Я разучился проявлять изобретательность, но, учитывая положение дел, я оставил бы налоги себе.

Это был не Плоскомордый. Этого человека я надеялся больше никогда не увидеть, это был капитан Туп. Дин провел его ко мне в кабинет. Вид у Тупа был измочаленный.

Я не мог сдержаться:

— Что еще?

Туп опустился в кресло, упер локти в колени и закрыл руками лицо.

— То же самое. Вам надо посмотреть.

— Послушайте, я уже однажды вас выручил. Разве этого недостаточно? Дин готовит ужин. Через полчаса сядем за стол.

— Он мне так и сказал. Еще он мне сказал, что вы заняты подсчетом налогов.

— Да.

— И вы, разумеется, забудете учесть ту изрядную сумму наличными, которую вы получили от Стражи, не так ли?

Разумеется, так.

— Ну?

— Одна из задач Стражи заключается в том, чтобы расследовать предполагаемые случаи уклонения от налогов. Мы не очень усердствуем в этом, но, когда идет молва, мы обязаны проверить, чтобы нас не обвинили в бездействии.

— Я сейчас найду шляпу. Далеко идти?

— Недалеко. — Он слабо улыбнулся. — Я знал, что могу на вас рассчитывать. И уверен, что и на этот раз ваш кошелек не пострадает.

Улыбка у него была невеселая. Он выглядел еще более прибитым, чем в прошлый раз. Что его сейчас мучает?

Наверняка что-то связанное с политикой. Когда я выходил на улицу, до меня доносились разговоры о том, что Туп превратил поимку старого клоуна в крупное достижение.

За кулисами началась какая-то возня. Принц Руперт прикрывал Уэстмена Тупа. Туп пустил в ход припрятанные козыри. Преступный мир взволновался.

Я проверил, есть ли у меня что с собой на случай неприятностей, а все потому, что шел с Тупом. А Туп всегда притягивает неприятности.

Мы шли и говорили о Кантарде. Слави Дуралейник отказался от намерения захватить Марачи, но Венагета уже не могла распространить свою власть далеко в пустыню. Я также поинтересовался, как Морская пехота отбивает Фулл-Харбор. Операция началась. Мною овладели смешанные чувства. Наши военные гордятся тем, что если они делают кого-то моряком, то он остается моряком навеки.

Пока мы беседовали, я все больше убеждался, что Туп ужасно напуган. И какова бы ни была причина его испуга, я знал, что мне все это не понравится.

Теперь я тоже был напуган.

— То же самое, — уставившись на обнаженную девушку, у которой были вырезаны внутренности, сказал я.

Она висела в переулке за опустевшими многоквартирными домами в южной части города, недалеко от центра. Еще несколько часов назад эти дома населяли мусорщики из крысиного народца. Теперь тут никого не осталось.