С. Алесько - Злато-серебро

— Ей понадобилось встретиться с другом сердечным, — Кайт решил сказать полуправду. — Даю слово, у нее и в мыслях нет совершать что-то дурное. Равно как и у меня.

— Не врешь, — стражник мельком глянул на перстень с крупным молочно-зеленым камнем, странно смотревшийся на руке воина. — Вишь, ради тебя у капитана пришлось амулет попросить.

— Странно, что у королевской стражи нет амулетов, что распознают ложь. Нетопырь говорил об этом, да я не поверил. В замке Крестэлей ни один стражник ни на ворота, ни в караул без такого не встанет.

— Ты мне зубы, господин Крестэль, не заговаривай. Отвечай, кто ее друг сердешный? Он что, в город не выходит? Зачем на такие хитрости пускаться, чтобы в замок проникнуть?

Кайт молчал, не зная, что сказать. Ложь солдат распознает мигом. А что он сделает, услыхав правду, одному мраку известно. Вряд ли кинется помогать приятелям самозваного принца.

— Что молчишь? — не выдержал стражник.

Кайт открыл было рот, но ответить ему помешал страшный грохот, от которого, казалось, содрогнулся весь замок, от основания до верхушек башен.

— Ну, раз земля задрожала и стены затряслись, земляк мой на нашей стороне, — усмехнулся Кайт, сам удивляясь охватившей его радости. — Показывай, служивый, дорогу к покоям Эроны. Да не бойся, — хлопнул солдата по плечу, заметив, что тот посуровел и положил руку на рукоять меча. — Принцесса нуждается в защите. И ее женишок один может не справиться. Взгляни на капитанов амулет! — закончил раздраженно, видя недоверие стражника.

Серп ликовал: Маргрит нанес удар, будучи скорпионом, значит, следуя правилам, поединок и дальше можно продолжать, меняя обличья. Превращения не требовали ни хитрой волшбы, ни напряжения сил, как открытое противостояние. Тут важно было умение и привычка, а Кверкус в свое время хорошо натаскал ученика. И даже не столько натаскал, ибо оборачиваться Серпилусу нравилось, сколько раздвинул горизонты, с помощью книг познакомив юного чародея с самыми разными существами, настоящими и вымышленными.

Маргрит, судя по быстроте, с которой он обратился в орла, тоже был не промах по части превращений. Огромная птица ухитрилась поднять черепаху в воздух, держа когтистыми лапами за панцирь с обеих сторон. Намерения радужного были ясны: подняться повыше и бросить неуклюжее создание на камни, а если то обернется в падении птицей, расправиться с ней в воздухе. Серп только посмеялся про себя, стал змеей, сделал стремительный бросок и стиснул шею орла в смертельном захвате.

Птица рванулась вверх сквозь дыру в потолке, забила огромными крыльями, их шум становился все громче, и вот уже над замком парит не орел, а гибкий дракон с чешуей, переливающейся в холодном свете луны всеми цветами радуги.

Ночной чародей хотел было тоже обернуться драконом, но вспомнил о горожанах, мирно спящих в своих постелях. Если над Регисом схлестнутся два огнедышащих чудовища, многие жители столицы погибнут, еще больше — останутся без крова.

Змея, обвившая шею дракона, исчезла, в воздухе темной тенью мелькнул шустрый нетопырь, он направлялся назад, в замок. Дракон раздосадовано взревел, из ноздрей его повалил дым, вырвались язычки пламени. Серп петлял, стремительно метался из стороны в сторону, спеша достичь пролома, и надеялся лишь на то, что Маргрит не станет плевать огнем в покоях, побоится задеть Серпенту.

Так и вышло: крылатый змей обернулся филином и бесшумно скользнул вслед за летучей мышью.

Кайт и Имар, распахнув двери в спальню принцессы, застыли на пороге. Сквозь огромную дыру в потолке неестественно ярко светила луна. Под проломом лежала груда камней, на которой с остервенелым рычанием дрались два невиданных чудовища со змеиными хвостами и перепончатыми крыльями вместо передних лап.

— Светлое Солнце, да это вайверны, — выдохнул стражник. — Не думал, что они на самом деле существуют.

— К мраку твоих вайвернов! Это чародеи, — если у Кайта и были в первый миг какие-то сомнения на сей счет, они рассеялись, стоило увидеть стоящую в углу комнаты Иволгу. Кулачки прижаты к лицу, глаза не отрываются от чудовищ, но в них нет ужаса возможной добычи хищника, только волнение и надежда. Интересно, который из них Серп?

Вайверны тем временем сцепились так, что уже нельзя было различить, где кто. Заостренные копьями концы хвостов метались в воздухе, секли в лоскутья перепонки крыльев, зубастые пасти вырывали куски плоти из чешуйчатых тел, но ни одно чудовище не могло одержать верх, их силы были равны.

Серп чувствовал, что запас чародейской мощи Маргрита постепенно тает, но его собственное тело тоже теряло силы. Менять облики было легко, а вот терзать противника становилось все труднее.

Нетопырь, добравшись до покоев принцессы, стал филином и кинулся на радужного. Когда птицы, сцепившись когтистыми лапами и яростно лупя друг друга крыльями, упали на землю, они тут же превратились в тигра и льва. Хищники встряхнулись и принялись кружить по комнате, глаза в глаза, рыча и охаживая бока хвостами, но продолжалось это недолго. И вот уже летят клочья шерсти, желтые шкуры перепачканы кровью. Спасаясь от львиных когтей, Серп обернулся вайверном, чье тело защищала плотная чешуя. Но Маргрит не дал ему преимущества, мгновенно принял облик такого же двулапого крылатого чудовища.

Схватка продолжалась, противники безжалостно терзали друг друга. Внезапно один из вайвернов исчез, на камнях посередине комнаты вырос огромный цветок пламенника. Вместо второго чудища тут же возник устрашающего вида черный бык и принялся пожирать сочные зеленые листья. Алые лепестки на глазах стали жухнуть, опали, на конце стебля начал набухать зеленый плод. Бык с хрустом перекусил стебель, в тот же миг плод с глухим треском лопнул, в разные стороны полетели крошечные семена с золотистыми пушинками-хохолками.

Иви, боясь дышать, следила, как одно семечко отделилось от облачка, парящего в лунном свете под дырой в потолке, и быстро направилось в ее сторону. Мгновение-другое, и оно затерялось в густых прядях, рассыпавшихся по плечам девушки.

Бык тем временем рассыпался стайкой юрких воробьев, те принялись поспешно клевать семена, хватая их в воздухе или разыскивая на полу, среди камней. Прошло совсем немного времени, и с пламенником было покончено. Но птицы не успели собраться вместе и обратиться, их тельца вдруг начали пухнуть. Они раздувались все сильнее, пока не полопались, усеяв все вокруг серыми перышками, которые тут же занялись огнем. Когда пламя погасло, от воробьев даже пепла не осталось.

Иволга была так поглощена странным зрелищем, что не сразу почувствовала копошение в волосах.

«Чёрен мрак!» — раздалось у нее в голове. — «Ведь знал же, что летучие мыши запутываются в этой вашей девичьей красе. Нет, сам полез! Достань меня и положи на пол, я на ногах не устою, когда обернусь.»