Пьер Певель - Рыцарь

— Вы правы, — согласился герцог. — С одним исключением: я хотел бы видеть вас не в наших рядах, а во главе.

Теожен хмыкнул.

— Во главе, говорите, — произнес он. — Вот оно что… — Он помолчал, а затем пристально посмотрел Данкэну в глаза и добавил: — Иными словами, чтобы моя голова упала с плеч раньше, чем ваша, если эта маленькая авантюра, которую вы мне предлагаете, не выгорит.

Герцог поднялся, возмущенно восклицая:

— Граф! Вы не…

Но Теожен прервал его, громко расхохотавшись:

— Это я вас дразню, Данкэн. Дразню… Садитесь.

Хотя граф обернул все в шутку, он действительно имел в виду то, что сказал. Вновь посерьезнев, Теожен подытожил:

— Итак, вы предлагаете мне восстать против королевской власти. Это равносильно тому, чтобы вовлечь государство в гражданскую войну.

— Нет. Если наши войска поведете вы, я очень сомневаюсь, что прольется хоть одна капля крови или раздастся хоть один пушечный выстрел. Когда королева увидит, что против нее поднялась вся страна, ей ничего не останется, кроме как подчиниться нашим требованиям.

— А именно?

— Регентство, только законное, до выздоровления короля.

— Если король когда-нибудь выздоровеет. И кто станет осуществлять это регентство?

— Совет.

— В котором будете заседать вы.

— И вы тоже.

Напряженно размышляя, Теожен рассеянно кивнул. Его глаза смотрели перед собой.

— Если королева не уступит, — наконец произнес он, — будет война. И это будет кровавая война.

Попрощавшись с графом, Данкэн Фельн вышел во двор и обнаружил там свою дочь, которая ожидала его вместе со всадниками. Она вновь облачилась в широкий плащ.

— С каких пор ты поклоняешься Дракону мечтаний? — спросил герцог, тоже садясь в седло.

— С тех пор как узнала, что ему поклонялась покойная графиня.

— Хитро, — похвалил Данкэн с улыбкой.

Он легко пришпорил лошадь, и кавалькада тронулась в путь.

— Итак? — спросила Эйлинн, воспользовавшись минутой, пока всадники еще не разогнались и топот копыт не сделался оглушительным.

— Ну, я дал ему пищу для размышлений.

— Только и всего?

— На большее я и не рассчитывал. Теожен — скала, а скалы так просто с места не сдвинешь. И все же эта беседа была не напрасна. В конце концов, даже самые высокие башни начинаются с первого камня, не так ли?

Щелкнув языком, довольный герцог Фельн пустил лошадь галопом.

Проснувшись, Лорн скривился от боли.

Ему было плохо, все тело ныло и болело, виски разламывало мигренью, от которой он почти что слеп. Он дышал с трудом, потому что грудная клетка была перехвачена повязкой, которая удерживала переломанные ребра. Он лежал в комнате, отведенной ему в покоях принца. Как он очутился в своей постели? Опущенные шторы создавали приятный полумрак, хотя на улице было солнечно. Стояла тишина.

У изголовья Лорна молча молился отец Домни. Когда он увидел, что Лорн пришел в себя, то поднял капюшон своей белой рясы и встал с коленей.

— Как вы себя чувствуете, сын мой? — мягко спросил он.

— Отец?

Лорн попытался пошевелиться и застонал от боли.

— Постарайтесь не двигаться, сын мой. Вам больно?

— Пить.

— Сию секунду.

Священник поднес ему стакан воды, в которую налил несколько капель янтарной жидкости. Затем помог Лорну выпить эту воду, осторожно поддержав ему голову. Лорн с удовлетворением узнал вкус настойки на кеше. Лучшее средство, чтобы утолить боль.

Лорн вновь прикрыл веки, дожидаясь, когда подействует наркотик, а тем временем отец Домни подошел к двери, приотворил ее и сказал несколько слов стражнику, стоявшему в коридоре. После чего он тихо закрыл дверь и бесшумно возвратился к постели.

Лорн чувствовал, как его мигрень слабеет.

— Что со мной случилось? — произнес он, не открывая глаз.

Голос его был слабым и хриплым: Лорн снова засыпал.

— Вы ничего не помните? — спросил белый священник.

— Я так устал…

— Тогда поспите еще, сын мой. Поспите еще. И позвольте мне помолиться за вашу душу…

Несколько позже пришел Алан и встал у изголовья Лорна рядом с отцом Домни. За все время поначалу безуспешных поисков своего друга он ни разу не сомкнул глаз.

— Похоже, никто ничего не знает о той девушке, с которой ушел Лорн, — сообщил он негромким голосом.

— Возможно, она тут ни при чем.

— Я в этом сомневаюсь…

— Вам необходимо отдохнуть, сын мой.

Алан сделал вид, что не слышит, и с тревогой взглянул на Лорна. Белый как полотно, весь в синяках, его друг забылся сном слишком глубоким, чтобы его можно было счесть безмятежным. Священник вытер каплю черной желчи, которая вытекла из его приоткрывшихся губ.

— Но что с ним произошло, отец?

— Я боюсь, он услышал Зов Тьмы.

— Зов Тьмы? Что это такое?

— Лорн долго пробыл рядом с Тьмой. Слишком долго…

— Я знаю.

— Но если он и выжил там, то только потому, что… Как вам объяснить… — Белый священник не мог найти верные слова. — Только потому, что Тьма… не попыталась его уничтожить, а приняла. Она пощадила его и приблизила к себе, о чем свидетельствует метка на его руке.

— Пощадила? Вы правда так считаете?

— Я неточно выразился… Скажем так, вы знаете, какой ущерб Тьма может нанести людским телам и душам. Ваш друг не превратился в беснующегося безумца. Или в идиота, несущего чушь. И его тело не искалечено.

— А как же глаза?

— Это ничтожно по сравнению с теми изменениями, которые могли бы произойти с ним.

— Вы правы.

— Лорн силен. Без сомнения, именно поэтому Тьма выбрала его.

— И теперь она призывает его.

— Примерно так. Но, скорее, это он изнемогает без нее. В Далроте Лорн находился возле неиссякаемого источника Тьмы. Он к ней… привык. И теперь ему не хватает ее, как… — смущенно откашлялся отец Домни. — Как…

— Как мне не хватало кеша. Я понял, отец… Он выздоровеет?

— Не знаю.

— Ответьте мне.

— Все возможно, сын мой. Однако…

— Что еще? — нетерпеливо спросил Алан, стараясь не повышать голос. — Говорите же!

Отец Домни помедлил, подбирая слова.

— Отныне не приходится сомневаться, что Тьма присутствует в нем.

Лорн беспокойно зашевелился во сне.

Тогда Алан подхватил белого священника под руку и отвел его в сторону от постели.

— Что вы пытаетесь сказать, отец? Что это безнадежно?

— Нет! Лорн, несомненно, сумеет очиститься от Тьмы, которая проникла в него. Но нужно, чтобы он и сам захотел этого.

— Чтобы он захотел? Ну разумеется, он захочет! Как он может не хотеть этого?

Отец Домни счел благоразумным не перечить принцу. Однако он знал, что Тьма умела вызывать неудержимое влечение. Для некоторых людей она была ужасным и смертельным наркотиком, без которого они не могли жить, несмотря на то что он подтачивал и разрушал их.