Пьер Певель - Рыцарь

Прибыв в Дорварсен, столицу Иргаэрда, всадник рысью пересек парадные плацы королевской крепости, после чего ловко спешился и взбежал по ступеням гигантской лестницы, такой широкой, что по ней могли одновременно подниматься не менее тридцати человек. Он вошел в здание и быстрым шагом преодолел несколько вестибюлей и коридоров. Шпоры сапог, бряцая, возвещали о его приближении, и все двери тотчас открывались навстречу посетителю, повинуясь молчаливому приказу таинственных безликих стражников в алых доспехах. Наконец он остановился перед двустворчатыми дверями, которые казались высеченными из цельной глыбы белого мрамора.

Щель между створками дверей была едва заметной, однако вскоре створки начали медленно и неслышно отдаляться друг от друга. Человек вошел в двери прежде, чем они окончательно распахнулись, и зашагал по длинному кроваво-красному ковру. Высокие своды необъятного помещения опирались на колонны, драпированные занавесями с изображением зловещего черного символа, очень похожего на символ Тьмы. Эти занавеси были такого же красного оттенка, что и ковер. Тут и там по залу виднелись неподвижные стражники в алых доспехах, вооруженные большими щитами и длинными копьями. Они выглядели карликами, пристроившимися возле постаментов гигантских колонн, которые возносились к сводам зала, словно к каменному небу.

Человек перешел на размеренный, почтительный шаг.

Однако он поступил так не потому, что убранство зала поразило его воображение.

И не потому, что тишина угнетала его.

Этот высокий, стройный и мускулистый мужчина носил одежду черного и красного цветов — цветов Иргаэрда. Он был в сапогах для верховой езды и в кирасе с украшенным насечкой нагрудником. С его плеч свисал плащ. Он отличался представительной внешностью, но на его надменном лице застыло выражение чрезвычайного высокомерия — высокомерия эгоистичного, безжалостного существа, для которого мир населен слугами. Он носил длинные рыжие волосы, имел правильные черты лица и уверенный взгляд. Он был красив, холоден, внушал тревогу. У его глаз были вертикальные зрачки, как у рептилии.

Его звали Лаэдрас, и в его жилах текла кровь Черного дракона.

Красный ковер пересекал зал по всей длине. Лаэдрас дошел до конца ковра и, склонив голову, с почтением опустился на одно колено перед высокими ступенями большого каменного помоста. По бокам ступеней замерли часовые в алых доспехах. Вокруг помоста, покрытого темно-красными коврами, стояли погашенные жаровни. А на самом помосте находился черный дракон.

Огромная гидра, семь чешуйчатых рогатых голов которой были почти неотличимы друг от друга.

Орсак-ир.

Дракон смерти и ночи.

— Поднимись… — начала одна голова.

— …сын мой, — закончила другая.

Лаэдрас выпрямился.

— К вашим услугам, матушка.

Он был одним из отпрысков Черной гидры. Принц-дракон, как называли Лаэдраса и его братьев. Кое-кто утверждал, что у нее семеро детей, по одному на каждую из голов. Если не считать глаз как у рептилии, принцы имели человеческую внешность, при этом они не старели и унаследовали долю могущества своей родительницы. Это превращало их в грозных противников, способных высвободить энергию Тьмы такой силы, какой можно уничтожить целый отряд солдат.

— Эскадра готова, матушка.

— Хорошо…

— Ты будешь…

— …командовать ею.

— Я исполню ваш приказ, матушка. Но…

— Что? — спросила одна из семи безостановочно движущихся голов, которые тем не менее не отводили взглядов от Лаэдраса.

Тот помялся, а затем спросил:

— Целая эскадра, матушка? Чтобы сопровождать дипломатическую миссию?

Глаза Черного дракона сверкнули; помолчав, все головы произнесли в унисон:

— До той секунды, пока не прозвучал первый пушечный залп, всякая война называется дипломатией.

Пустив лошадь галопом, Лорн устремился к лесу. За ним спешили еще двое всадников. У каждого была превосходная лошадь — нервная, породистая, сильная. Они скакали во весь опор.

Лорн прижался к лошадиной шее и помчался по узкой тропе. Ветки хлестали его слева и справа, по щекам и по волосам. Он рискнул оглянуться и увидел, что один из всадников догоняет его.

Он улыбнулся, довольный и уверенный в себе.

Пока он не свернул с этой тропы, никто не сможет обогнать его.

— Ты плутуешь! — крикнул ему Алан.

Лорн расхохотался.

— Да неужели? И кто заставил тебя последовать за мной в рощу?

Принц нахмурился, но утешил себя мыслью, что и Эленцио столь же бездумно поехал по этой тропинке. Как всегда, поняв, что не он один угодил в очередную простейшую ловушку, принц немного успокоился.

Лорн увидел, что тропинка перед ними раздваивается.

Он повернул направо, в то время как Алан тотчас же взял влево.

— Плохой выбор! — воскликнул Лорн.

— Еще посмотрим!

Энцио продолжил преследовать Лорна. И, поскольку он сосредоточился на скачке, вместо того чтобы задорно перекрикиваться с друзьями, стремительно сокращал отставание. Лорн понял это слишком поздно, чересчур увлекшись слежкой за Аланом, чей силуэт мелькал среди крон и ветвей.

Лорн и Алан вместе выскочили из рощи, Энцио очень быстро последовал за ними.

— Энцио плутует! — проорал Лорн. — Он слишком серьезен!

— Как всегда! — радостно отозвался Алан.

Их сармский друг лишь улыбнулся и пришпорил лошадь.

Теперь трое всадников мчались к холму, на вершине которого стояло дерево. Лорн и Алан шли почти ноздря в ноздрю, но Энцио не терял бдительности, а у его лошади еще оставался запас сил. Он догнал друзей, проскользнул между ними и оказался на голову впереди. Лорн и Алан напрасно пришпоривали лошадей. Еще секунду назад Энцио был на голову впереди, теперь уже на корпус… Так постепенно он обогнал друзей.

Он ловко перебрался через яму и помчался вверх по склону.

Лорн и Алан остановили своих лошадей.

— И как только это ему удалось? — спросил принц.

Запыхавшись, он с восхищением смотрел, как Энцио удаляется, а из-под копыт его лошади вылетают клубы пыли.