Макс Каменски - Вера

Договорить последние слова офицеру было не суждено. Он не успел удивиться, когда огромный тяжёлый болт, пущенный из осадного арбалета, с пронзительным визгом рассёк воздух и вошёл аккурат в его переносицу. Кровь брызнула во все стороны, и безвольное тело отлетело в сторону, перевернувшись в полете.

Ромунд сделал всего одно случайное движение вбок, и другой арбалетный болт, летевший откуда-то с тыла, азартно взвизгнул мимо и вышиб куски камня из поваленной полуколонны чуть дальше.

Юноша упал на живот и повернул голову в сторону предполагаемого врага. А там, примерно метрах в семи, прямо из пола, откинув подпольную крышку люка назад и прикрывшись квадратными щитами, торчало два стрелка с вскинутыми для атаки большими черными арбалетами.

Ромунд успел лишь разок хлопнуть глазами, и про себя вспомнить имён парочки богов, которым хотел вознести молитвы за собственную душу, как раздались щелчки спускаемых затворов и смертельные заряды просвистели над головой. Послышалось два глухих удара и затем звук падения чего-то очень тяжёлого. Но в эту секунду не было времени оглядывать и смотреть, что произошло. Ромунд действовал быстро и чётко, послав цепную молнию в начавших спуск вниз арбалетчиков.

Яркая плазма за долю секунды преодолела расстояние, отделявшее стрелков и мага, и, хищно прошипев, лизнула их спины. Крышка захлопнулась и из подвала донеслись неясные стуки и крики.

Ромунд улыбнулся, но в следующий миг его перекосило от жуткой боли, скрутившей всё тело: он потерял много сил, и теперь вряд ли сможет просто подняться на ноги.

Но этого, собственно, и не требовалось. К люку поспешили Харг, Шип и Альма. Осторожно приподняв крышку, они пустили внутрь пару-тройку файерболов, чьи взрывы сотрясли пол, и затем один за другим маги рванули внутрь. Через несколько минут Харг поднялся, на ходу снимая шлем и судорожно потирая лицо. За ним молниеносно вылетела Альма и поспешила скрыться за ближайшим обломком стены. Через секунду послышались характерные звуки рвоты.

Последним поднялся Шип. В его глазах застыл ужас, а губы что-то неустанно шептали. Когда он прошёл мимо Ромунда, юноша смог разобрать что-то вроде: «Какое зверство…»

– Что там? – не выдержал Ромунд.

Шип оглянулся. Лицо было просто белая маска.

– Ты что, привидение там встретил? – ухмыльнувшись, спросил Стимп.

Шип зло посмотрел на мастера водной стихии и прошипел сквозь зубы:

– Иди! Сам увидишь! Привидения… Тоже мне! Шутник!

Резко развернувшись, он направился в сторону улицы.

Меж тем с верхних этажей вышло несколько бойцов в полных боевых доспехах с двуглавым орлом на груди. Свои. Воины Отдела.

– Что у вас? – небрежно бросил один.

– Враг уничтожен полностью, – в тон ему ответил Харгул.

– Где командор? – крикнул кто-то с лестницы, ведшей на верхние этажи.

– Мёртв наш командор, – прокричал Стимп.

Воины Отдела переглянулись. Гибель командира в такой операции могла случиться только по нелепой случайности. Или по дурацкому просчёту. Хотя в данном случае получился гибрид неблагоприятных факторов.

– Что с заложницами? – спросил тот же боец Отдела…

Харгул сплюнул и указал на люк.

– Там все… Мертвы. Ублюдки порезали всех до единой, – прохрипел он.

Теперь ясно, почему Альму рвёт без остановки, а Шип ходит с лицом мертвеца. Трудно, очень трудно осознать увиденное… особенно когда понимаешь, что на такое зверство способны такие же люди, как ты сам. Хотя, нет. Это, наверное, уже не люди.

– Стимп, как Данс? – крикнул десятник, поправляя одной рукой свернувшийся на бок ремень, а другой стараясь сбить сажу, покрывшую ярко-красную робу (хотя в магическом свете всё кажется единым).

– Мёртв, – отозвался водник.

Поднимавшегося с пола Ромунда такое известие просто парализовало. Так вот, значит, в кого попали два болта. Неужто здоровяк бросился ему на выручку? Ну не может же быть человек так безрассуден!

Юноша поник и потупил взор, согнув плечи. Слишком много сегодня нехорошего случилось. Слишком много.

– Отряд, встать! Мы отправляемся домой. Раненых… раненых положите на потоки. Вложим остатки сил в воздушные держатели. Аменасора’а, если кто забыл, – последнее ученикам шестого курса Академии говорить было излишне. – Всё, уходим. Остальным займётся Отдел! – сказал Харг, покидая руины огромного особняка.

Маги постепенно присоединились к десятнику и медленно поплелись к казармам, еле передвигаясь от усталости. В середине строя прямо в воздухе плавно плыли два тела.

А меж тем солнце только начало поднимать лучи из-за горизонта.

Наступало утро.

Стоило Ромунду добрести до топчана, после славной помывки в общей ванне, как он упал на нехитрое ложе и с усталости забылся на несколько часов. Но вскоре проснулся, и, повернувшись на спину, упёрся взором в серый потолок.

Что снилось, он не помнил, да и не хотел помнить… Его раздражённое сознание старалось осмыслить всё, что сегодня с ним произошло, и порой казалось, что голова разорвётся от натуги, когда кровь била по вискам, словно обезумевший от работы кузнец.

Вокруг было темно и тихо. По идее, утро уже вступило в свои права, но свет не проникал в помещение: казармы располагались в крепостных стенах города.

Ромунд постарался оглядеться и прорваться взглядом сквозь завесу тьмы, но напрасно: разглядеть что-либо не представлялось возможным… Лишь до ушей долетал мерный звук сонного сопения нескольких людей: в небольшой каморке, где размещался его десяток, все лежали на топчанах в жуткой тесноте… Воздух был тяжёлым и вязким… Душно. Условия, в общем, замечательные!..

И зачем всё это? Зачем служить мнимым идеалам Республики, когда о них начисто забываешь в пылу сражения, и думаешь лишь о том, как бы ещё пожить десяток-другой лет? К чему вообще весь этот бред с любовью к «своей власти»? Ловушка для глупцов, или неизбежный элемент системы управления? Почему он, да и любой из этих нормальных неглупых парней, должны валяться в грязи, умываться кровью и скрипеть пылью и серой на зубах, когда куча разнеженных богачей будет упиваться ласками красавиц? Что? Есть такая обязанность? Почему они должен умирать, а другие жить? Чем же так отличается, допустим, сенаторский сынок, не знающий толком грамоту, но купающийся в золоте, от того же храбреца и настоящего мужчины Данса, сложившего голову в этом бою? Чем?

Сегодняшняя битва показала, как реальность иной раз глупее и в то же время остроумнее, чем кажется и хочет казаться. И как же много красивых слов, кои придуманы для слабоумных дураков, верящих в пёстрые и яркие речи, которыми «поливают», словно джемом, насущную жизнь те, кто правит.