Егор Чекрыгин - Возвращение в Тооредаан (новый вариант) (СИ)

Быстро пробежал по следу. Увы, он оборвался буквально через десяток шагов, когда дорожка свернул на мощеную булыжником мостовую. Тогда, быстро пробежал по нему же назад. Быстро поздоровался со сторожами на воротах караван–сарая, поинтересовался не приходил ли мой сослуживец, а заодно, скосив глаз, рассмотрел возле лужи краешек следа с очень знакомой подошвой. Значит — чужак вышел отсюда. И пошел… — пару раз пробежал по мощеной улице, внимательно разглядывая каждое пятно грязи, опять никого интересного не углядел. Тогда вернулся, тихонько оглянувшись, перебрался через невысокий заборчик, тянущийся возле какого‑то домишки, забрался в дровяной сарайчик, и стал внимательно наблюдать за воротами в заведение дядюшки Мстоя. Так и проторчал в том сарае до самой ночи. Голодный, но настроенный на лучшее.

— Да не было там ничего такого!

— А я говорю — был!

— Уж я‑то там все оглядел. Кабы был там наш след, уж я бы‑то его точно не пропустил!

…Мы уже вечером собрались на постоялом дворе, и, как водится, отчитались командиру о выполнении заданий. Я‑то, грешным делом, думал сегодня отличиться. Да тут дурень Рааст влез, и вывалил свою новость, меня, вроде как, во вторую шеренгу оттерев. Оно конечно — след от обувки, лошадкин след на раз кроет. Вот и не выдержал я, сдуру в спор этот влез… Ругался я с дурачиной Раастом, а сам чувствовал — нет, не врет. Опять этому верзиле зверообразному повезло. И главное — где? На том самом месте, где я был на несколько часов раньше него, но так ничего и не нашел! С чего бы это вдруг, дурню — да такая удача? Или это меня сглазили? Надо бы камешки пораскинуть, да в храм опять сходить, да ведь теперь, небось, не до этого будет. — Совсем как‑то нехорошо на душе стало.

— Так ты же там когда был! — Горячась, едва ли не начал, тем временем, кричать Рааст. — Утром еще. А я же говорю — ткнулся носом, а тут он, свеженький совсем... Когда в ворота входил, не видел следов. А когда меня оттудова выперли, нашел. Точно говорю, там чужак этот и сидит, у дядюшки Мстоя.

— А чего же тогда, я следы его лошадки на восточной стороне видал?

— Ну так... Мало ли. Коли, как ты говоришь, хилая та лошаденка была, так может ее обменяли. Или чужак зачем‑то на восточную сторону ездил. Или, к примеру…

— Стоп. — Прервал наш спор десятник оу Наугхо. — От вашей ругани никакого толку. Вы оба — молодцы, и все сделали правильно. Коли два следа найдены, — оба придется отработать. Утром, ты Рааст, отведешь Хееку на ту улицу, и след ему покажешь. Может он чего найдет, чего ты не разглядел. Потом, мы с тобой, Хееку, вместе пройдемся по караван–сараю дядюшки Мстоя, якобы собирая дополнительные сведения для квартирьерской службы. А Рааст пойдет в тот караван–сарай, где ты лошадиные следы видел, и попробует выяснить что‑нибудь про саму лошадку, и про ее хозяина. Хееку там уже успел примелькаться, а ты человек новый — подозрения не вызовешь.

В обед собираемся на центральной площади, я выслушиваю ваши доклады, и решу что будем делать дальше. А теперь — спать, завтра встаем до рассвета, будет много работы.

Да, и впрямь — хлопотный денек выпал. По улице той, я пробежался. Да про какие следы тут говорить, коли везде сплошной камень? А где не камень, там за день по сто раз пройдут, и все на свете затопчут. Только в одном месте, возле ворот, у лужи, где Рааст и говорил, смог я разглядеть остатки нашего следа. Специально кошелек пришлось рассыпать, а потом ползая, собирать монетки, чтобы хорошенько разглядеть тот отпечаток. Отпечаток‑то оказался правильным, а вот одну монетку, я так и не нашел, — видать сторожа уперли, хотя я вроде за ними и приглядывал.

Настроение и так никакое, а тут еще оу Наугхо наш заявляется. Увидел меня ползающего на коленях, поставил по стойке смирно, и давай словами всяческими ругательными поносить. Дескать — позорю честь мундира, и все такое. — …Оно понятно, любой бы офицер на его месте, так же сделал бы. Вот и ему, хотя наверняка понимал, зачем я на коленках, да в грязи ползаю, а пришлось меня отчитать, да еще прямо перед ухмыляющимися в бороды сторожами… А все равно ведь обидно!

Ну да потом, удача нам вроде как лицом повернулась. — Начали мы заведение обходить, да всюду нос сувать, дескать — смотрим, как да что. И вот, в обеденном зале, меня будто торкнуло. Я даже, слегка позабывшись, командира своего локотком в бок ткнул, и глазами ему показал. Мужик. Роста как и в описании — высокого, но не очень. Волосом бел, крепыш, двигается вполне себе по–воински… Вот правда одежда и оружие. — У того, как мне сказали, обычные для караванщиков куртка да портки. А этот — в дорожном, но дорогом камзоле, шпага на бедре. Короткая правда, как купцы носят, но шпага. Кинжал на поясе, явно не местной работы. Но самое главное — обувка его! — Я такой еще никогда не видывал! Ботинки не ботинки, сапоги не сапоги. Будто, хе–хе, взобрался сапог на ботинка, и ублюдка ему сделал, вроде нашего Рааста — дурилы. Правда, как и наш Рааст, ублюдок славный уродился… Я это хорошо разглядел, потому как Игиир наш — хитрый лис, мою же ухватку перенять решил, да на свой манер. Когда проходили мы возле того мужика, он вроде как невзначай с его стола стоящую с края миску, уже пустую, свалил. Да так ловко это у него вышло, что я подбирать бросился, даже и не подумав — привычка солдатская, не самому же офицеру нагибаться. Ну и только согнувшись, догадался ботинки те повнимательнее осмотреть… Что сказать… — уж не знаю как, а как‑то понял я, что ботинки эти ублюдские, с теми цилиндриками и ножиком непонятным, в родстве состоят. Вот даже не знаю, как и понял. — Может швы, — мелкие, и одинаковые — такие, в наших краях, ни один сапожник не сделает. То ли отделка, никаких украшений, но множество мелких деталек, вроде блеснувших металлом кончиков на шнурках — это ж надо, такую мелкую работу, для обувки делать!

…А командир наш, тем временем, разливался перед мужиком этим, в извинениях. Ну, таких, какими оу перед друг дружкой извиняются. Со стороны — так будто подерутся сейчас, ибо у них в обычае, «извини» говорить принято, задрав нос да грудь выпятив.

Но ничего, тот вроде извинения принял, тем более что я ему евоную миску обратно на стол положил. Ан, вот тут‑то, он и прокололся еще раз. — По–нашенски, мужик говорил, с трудом подбирая слова! — Как и тот, чужак. — Споймали мы, стало быть, голубчика! Не помогло и то, что одежу он сменить успел.

Ну да, суть да дело, а время уже к обеду, да и торчать далее в караван–сарае, уже было неловко. Так что пошли мы на главную площадь, а там нас уже Рааст поджидает.

— Ушла… — говорит, — Сегодня та лошадка, с караваном. — Ежели прям щас выехать, то может к вечеру и нагоним. А то ведь — уйдут в пустоши, и хрен потом, их там отыщешь.