Марк Энтони - За гранью

Грейс решилась предпринять еще одну попытку воззвать к разуму Бореаса:

— Простите, ваше величество, но я просто не вижу, чем могу быть вам полезной.

— Вы уклоняетесь от ответа на мой вопрос, миледи! — Король бросил на Грейс свирепый взгляд и приблизился к ней почти вплотную. Всего несколько дюймов отделяли ее лицо от искаженной гневом физиономии Бореаса, чья с трудом сдерживаемая ярость, казалось, накаляла и искажала атмосферу в комнате подобно знойному мареву. — В последний раз спрашиваю: готовы ли вы, леди Грейс из Беккетта, оказать помощь нашей монаршей особе?!

Возмущение, досада, сомнения — все отошло на второй план, уступив место непритворному восхищению перед таким непреодолимым натиском. Грейс прекрасно сознавала, что ничего не смыслит в политике и не привыкла вращаться в светском обществе, но дальше возражать не посмела. Королям не принято говорить «нет», а те, кто об этом забывает, обычно плохо кончают. Она склонила голову и смиренно произнесла:

— Для меня большая честь исполнить любое повеление вашего величества.

Бореас удовлетворенно кивнул:

— Рад, что вы согласились, миледи. Вы мне так понравились, что я был бы крайне удручен необходимостью ввергнуть вас в темницу. В преддверии зимы крысы в подземельях замка становятся голодными и потому особенно злыми.

Грейс выпучила глаза.

С лица Бореаса изгладились последние следы недовольства, в глазах заплясали веселые искорки. Он снова ухмыльнулся во весь рот, но в этот раз улыбка получилась почти человеческой. Грейс вспомнила советы Эйрин и запоздало сообразила, что король просто пошутил. Ничего себе шуточки! Права была баронесса, утверждая, что его величество склонен переоценивать собственное чувство юмора.

— Что, зацепило? — торжествующе засмеялся Бореас.

— Зацепило, ваше величество, — переведя дух, призналась Грейс.

Король захлопал в ладоши, радуясь, как ребенок, удавшейся выходке.

— А теперь, — сказал он, — пора пригласить присоединиться к нам леди Эйрин. У меня для нее тоже имеется одно маленькое, но очень ответственное поручение.

— Если ваше величество пожелает, — предложила Грейс, стараясь не показаться излишне навязчивой, — я могла бы пойти поискать баронессу.

Глаза Бореаса засветились лукавством, голос понизился до шепота.

— Не стоит утруждаться, миледи, — сказал он и на цыпочках подкрался к двери; толстый ковер полностью заглушал топот тяжелых королевских сапог. — Мне и без того отлично известно, где искать мою несносную воспитанницу. — Встав сбоку, король резко рванул на себя дверную ручку. Чья-то фигура в синем, приглушенно ахнув, влетела в комнату. — Приветствую тебя, Эйрин, — произнес Бореас, скрестив руки на груди и сурово глядя на нее сверху вниз.

Бледная как мел баронесса машинально поправила свое сапфировое платье и выпрямилась.

— Клянусь, я не подслушивала, ваше величество! — воскликнула она, избегая, однако, смотреть ему в глаза.

— Не лги, подслушивала!

Эйрин запаниковала.

— Я же не нарочно! Ну да, я стояла у двери и кое-что случайно услышала. Но ни слова о том, что леди Грейс будет помогать вам в Сове… — Она запнулась на полуслове и прикусила язык.

Бореас укоризненно покачал головой.

— Сдается мне, где-то я допустил большую промашку в твоем воспитании, Эйрин. Скажи, кто научил тебя так нагло врать?

— Вы, ваше величество, — потупила голову баронесса.

— Верно, — согласился король. — Но я вижу, ты отвратительно усвоила мои уроки. И знай, тебе не выжить при дворе, если не научишься лгать более правдоподобно. — Он прикрыл рот ладонью, обращаясь к Грейс, хотя сказанное Бореасом даже шепотом все равно разносилось по всей комнате: — Боюсь, миледи, бедная девочка никогда до конца не избавится от своего недостатка. Врожденная честность у нее в крови. Ума не приложу, правда, кому она обязана таким скверным наследством? Остается только предположить, что в благородную линию Эльсандрийского Дома в свое время замешалась кровь презренных простолюдинов.

Королевские остроты так утомили Грейс, что она попросту перестала на них реагировать. Наверное, защитный рефлекс организма сработал. Эйрин жалобно вздохнула, и выражение лица Бореаса сразу смягчилось. Он ободряюще похлопал девушку по плечу.

— Успокойся, дитя мое, ты ни в чем не виновата. Я знаю, ты старалась изо всех сил. Кстати, сегодня у тебя получилось намного лучше, чем в последний раз.

— Правда? — просияла обнадеженная Эйрин.

— Нет, конечно. Но заметь, как естественно и элегантно у меня получилось!

Баронесса досадливо фыркнула.

— Если не ошибаюсь, ваше величество намеревается дать мне некое поручение? — сухо сказала она.

— Намеревается, намеревается, — кивнул король и окинул Грейс критическим взглядом, словно впервые обратив внимание на убожество ее наряда. Выразившееся на его лице недовольство было столь очевидным, что Грейс с радостью провалилась бы на месте, окажись у нее такая возможность. — Как я уже говорил, леди Грейс из Беккетта отводится важная роль в предстоящем Совете Королей, — продолжал Бореас. — Буду весьма признателен, леди Эйрин, если вы возьмете на себя заботу о том, чтобы наша уважаемая гостья выглядела чуточку более… — Он замялся, подыскивая подходящее слово. — Чуточку более благопристойно. Я имею в виду в отношении туалетов и этикета, — поспешил добавить король.

Эйрин моментально просияла вновь и энергично закивала:

— Разумеется, ваше величество! Не сомневайтесь, я научу ее всему, что надлежит знать и уметь придворной даме. — Она весело подмигнула Грейс и прошептала: — Не волнуйся. Мы знатно повеселимся!

Грейс сглотнула ком в горле и с беспокойством покосилась на Бореаса. Она уже усвоила, что выражению «повеселимся» в этом мире придают несколько иное значение, чем в том, откуда она явилась. Сердце сжалось на миг в тревожном предчувствии. И зачем только она позволила втянуть себя в эту непредсказуемую авантюру?

Солнечным осенним днем четверо всадников выехали из ворот Кельсиора и отправились в дальний путь на юг, где в Кейлавере должен был вскоре открыться Совет Королей.

На грязном заднем дворе древней таррасской цитадели Трэвис и Фолкен оседлали лошадей, подаренных им на прощание королем Келом. Барду достался светлогривый вороной жеребец, а Трэвису косматый каурый мерин с умными глазами и белой звездочкой во лбу. Мелия и Бельтан покидали Кельсиор на собственных конях: рыцарь на чалом боевом скакуне, а прекрасная дама, чье искусно подвернутое платье оказалось замечательно приспособлено для верховой езды, — на серой, как утренний туман, кобыле с точеными ногами и длинной грациозной шеей.