Кэтрин Куртц - Хроники Дерини.Книга 1. [ Возвышение Дерини.Шахматная партия Дерини]

— Ну, хорошо, пусть так и будет, — сказал Келсон, вставая.

Затем он обратился к Хью:

— Отец, я благодарю тебя за преданность и не останусь в долгу. Но, может, тебе небезопасно возвращаться во дворец архиепископа после того, как ты раскрыл нам их карты? Я могу предложить тебе свою защиту. Или, если хочешь, поезжай вместе с отцом Дунканом.

Хью засмеялся:

— Благодарю за беспокойство, сэр, но я уверен, что смогу служить вам лучше, если вернусь к своим обязанностям. Меня еще не уличили в предательстве и, может быть, я смогу вам еще что-нибудь сообщить в дальнейшем.

— Отлично, — Келсон кивнул. — Удачи тебе, отец.

— Благодарю, сэр, — Хью поклонился. — А вы, Дункан, — он пожал Дункану руку и постарался заглянуть ему в глаза, — будьте осторожны, мой друг. Я не знаю, в чем вы провинились, да и не желаю знать, но мои молитвы всегда будут с вами.

Дункан похлопал его по плечу и кивнул. Затем Хью покинул покои короля.

Как только за ним закрылась дверь, Дункан взял со стола пергамент и стал его складывать.

Шелест пергамента был единственным звуком в комнате.

Теперь, когда у него созрел план и он уже мог управлять своими чувствами, он снова стал спокойным и невозмутимым. Дункан взглянул на Келсона, пряча письмо в карман своей сутаны.

Мальчик стоял у своего кресла, глядя невидящими глазами на дверь. Было ясно: он не замечал, что в комнате кроме него есть еще люди.

Нигель, который сидел напротив Дункана, тоже погрузился в свои мысли.

Дункан поднял свой кубок и осушил его. Он заметил погнутый край и понял, что сделал это в порыве ярости. Дункан поставил кубок на стол и посмотрел на Келсона.

— Я хочу взять это письмо с собой, если у тебя нет возражений, мой король. Аларик наверняка захочет взглянуть на него.

— Да, конечно, — ответил Келсон, придя в себя. — Дядя, ты позаботься об эскорте. И скажи Ричарду, что он тоже поедет. Отцу Дункану может понадобиться надежный человек.

— Хорошо, Келсон.

Кошачьим движением Нигель поднялся из-за стола и направился к двери, мимоходом похлопав Дункана по плечу.

Когда дверь закрылась за ним, Келсон подошел к камину и, упершись лбом в сложенные руки, стал пристально смотреть в огонь.

Дункан заложил руки за спину и рассматривал пол перед собой.

Были некоторые вещи, которые они могли обсуждать только втроем: он, Аларик и Келсон, и Дункан почувствовал, что мальчик чем-то встревожен.

Однако Дункана несколько обеспокоило, что Келсон воспринял события сегодняшнего вечера чересчур спокойно, но он не мог рисковать задерживаться здесь.

Корриган мог приказать, чтобы ему вручили предписание уже сегодня. А к тому же, чем дольше он ждет, тем больше его опередит Горони со вторым письмом.

Дункан кашлянул и увидел, что при этом звуке плечи Келсона вздрогнули.

— Келсон, — сказал он, — мне пора.

— Я знаю.

— Ты не хочешь передать что-нибудь Моргану… какое-нибудь послание?

— Нет, — голос мальчика был напряженным, звенящим. — Только скажи ему… Скажи ему…

Он повернулся к Дункану. Лицо его было бледным, на нем было написано отчаяние.

Дункан в тревоге подошел к Келсону, обнял за плечи, повернул к себе и взглянул в его расширившиеся испуганные глаза.

Мальчик стоял весь сжавшийся, напряженный, пальцы стиснуты в кулаки, но не от негодования и ярости, а от страха. Его серые глаза, наполненные непрошеными слезами, не были глазами отважного юного короля, который в смертельной схватке победил и уничтожил зло, чтобы сохранить свой трон. Это были глаза ребенка, которого судьба слишком рано заставила стать взрослым и жить в этом суровом и безжалостном мире.

Дункан понял это в одно мгновение и сочувственно посмотрел на мальчика. Несмотря на то что он был королем, он был все еще четырнадцатилетним мальчиком, и в данный момент очень испуганным.

— Келсон?

— Пожалуйста, будь осторожен, отец, — прошептал Келсон. Голос его дрожал, слезы были готовы вырваться из глаз.

Повинуясь импульсу, Дункан привлек мальчика к себе, прижал его, почувствовав, как все его тело содрогается, и понял, что тот отдался очищающему и успокаивающему действию слез.

Дункан погладил Келсона по голове и ощутил, что тот расслабился, что его рыдания стали тише. Священник еще крепче прижал мальчика к себе и начал говорить мягким задушевным голосом:

— Давай поговорим, Келсон. Все это не так ужасно, если внимательно рассмотреть все обстоятельства.

— Да, — всхлипнул Келсон, уткнувшись лицом в плечо Дункана.

— Я не люблю противоречить королям, но, боюсь, что сейчас ты не прав, Келсон. Давай предположим, что случится самое худшее.

— Х-хорошо.

— Ну, отлично, тогда говори, о чем ты думаешь?

Келсон немного отстранился от Дункана, посмотрел на него снизу вверх, затем вытер глаза, повернулся к камину. Его плечи все еще обнимала рука Дункана.

— Что… — пробормотал он дрожащим голосом, — что случится, если тебя и Аларика арестуют, отец?

— Хм-м, это зависит от того, кто и когда, — ответил уклончиво Дункан, пытаясь успокоить мальчика.

— Предположим, Лорис.

Дункан подумал:

— Сначала я предстану перед духовным судом. Если они смогут что-то доказать, то они лишат меня сана, а, может, даже отлучат от церкви.

— А если они обнаружат, что ты наполовину Дерини, они убьют тебя? — настаивал мальчик.

Дункан задумчиво поднял брови.

— Они не обрадуются, если раскроют мою тайну, — сказал он. — Я бы лучше согласился на отлучение, чем на это. Вот это первая причина, почему я не хочу, чтобы меня арестовали. Это будет ужасно.

Келсон улыбнулся сквозь слезы:

— Ужасно. Да. Я согласен. А ты можешь убить их, если это случится?

— Скорее всего, нет, — ответил Дункан, — и это вторая причина, почему я не хочу попадать к ним в руки.

— А Аларик?

— Аларик? — Дункан пожал плечами. — Трудно сказать, Келсон. Кажется, Лорис просто хочет, чтобы Морган подчинился ему. Если Морган отречется от своего могущества и даст клятву никогда им не пользоваться, Лорис отменит Интердикт.

— Аларик никогда так не поступит, — горячо воскликнул Келсон.

— О, я в этом уверен, — согласился Дункан. — Тоща Интердикт обрушится на Корвин и мы будем втянуты как в политические, так и в религиозные столкновения.

Келсон удивленно посмотрел на него.

— Почему политические? Что случится?

— Так как Аларик — основная причина Интердикта, поэтому все люди Корвина откажутся идти на летнюю кампанию под его знаменами. Таким образом, ты лишишься пятой части своей армии. Аларик будет отлучен, так же, как и я. Ну, а дальнейшее ты можешь представить и сам.

— Я? Как?

— Все очень просто. Так как я и Аларик будем преданы анафеме, то мы будем как прокаженные. Любой, кто осмелится с нами общаться, тоже подвергнется наказанию. Так что перед тобой будет альтернатива. Или ты подчинишься диктату архиепископов и отречешься от меня и Аларика, потеряв тем самым лучшего генерала перед самой войной. Или же ты пошлешь к дьяволу архиепископов и примешь Аларика — тогда Интердикту подвергнется весь Гвинед.