Кэтрин Куртц - Хроники Дерини. Книга 2. Высший Дерини

Арлиан опустил глаза, снял с шеи епитрахиль и коснулся ею губ, прежде чем ответить.

— Я делал, что мог, Дункан. Может быть, мог и больше. Но ведь Дерини-священник — это не просто, и ты с этим согласишься. Ты знаешь, мы с тобой единственные за несколько веков Дерини, которые получили сан священника. Я не хотел и не мог рисковать своим положением, ведь передо мной стояла более высокая цель. Ты можешь понять это?

Дункан молчал, и Арлиан положил руку ему на плечо.

— Я знаю, что ты чувствуешь, Дункан, но ведь такое положение не вечно.

— Может быть, вы и правы, Арлиан. Не знаю.

Вздохнув, Арлиан посмотрел на Моргана, который сидел неподвижно. Морган, выслушав разговор двух священников, теперь смотрел на епископа почти с ненавистью. Арлиан это понял и подошел к нему.

— Ты не можешь довериться мне, Морган? Я знаю, что твой путь не был легким. У нас, священников, нет монополии на сожаление.

— Почему я должен доверять вам? — сказал Морган. — Вы обманули нас один раз — почему бы не обманывать и дальше? Как вы нас можете убедить, что не замышляете предательства?

— Только поклясться, — улыбнулся Арлиан. — О нет, не кипятись. Есть еще один способ. Я могу тебе показать, что ты можешь верить мне, если не боишься. Ты будешь очень удивлен тем, что увидишь.

— Вы имеете в виду — проникнуть в мой разум? — спросил Морган.

— Нет. Ты должен проникнуть в мой. Попытайся.

Морган был в некотором замешательстве, но Арлиан опустился на колени возле его кресла и положил руку на подлокотник.

Между ними не было физического контакта, а Морган был уверен, что без этого не прочитать мыслей, но Арлиан, по-видимому, не считал такое условие необходимым.

Осторожно Морган попытался прозондировать мозг Арлиана — и внезапно оказался там, внутри. Он без усилий скользил по обширным камерам, где размещались блоки памяти епископа. Он увидел Арлиана — студента семинарии, увидел его на первой службе, затем в зале Курии в марте, когда тот выступил против Интердикта. Сколько же тут было такого, чего он не предполагал увидеть!

Закончив обследование, Морган дружелюбно посмотрел на Арлиана. Тот, улыбаясь, продолжал снимать одежды. Наконец, он остался в своей обычной пурпурной мантии и плаще и только после этого встретился взглядом с Морганом. Он был спокоен и вел себя так, словно ничего не произошло.

— Ну, мы идем? — спросил он, направляясь к двери и откидывая засов.

Морган кивнул и поднялся на ноги. Дункан и Кардиель молча последовали за ними.

— А по дороге ты нам расскажешь, что же произошло в соборе во время литургии, — добавил Арлиан, раскинув руки, как будто хотел заключить всех троих в дружеские объятия. — После этого нам всем надо хорошо отдохнуть. Мы выступаем завтра на рассвете. Нельзя заставлять ждать короля Келсона.

Через два дня Келсон получил прощение от епископов в Дель Шайе. Он преклонил колени перед ними во время официальной церемонии, был очищен от обвинений в ереси и возвращен в лоно Церкви.

А еще через два дня они были уже у ворот Корота.

Как ни странно, но Келсон, казалось, не был удивлен тем, что Арлиан — Дерини. С той минуты, как Морган, Дункан и восставшие епископы присоединились к нему, Келсон почувствовал уверенность, что что-то коренным образом изменилось.

Кроме Кардиеля, никто из епископов не знал об изменившемся статусе Арлиана, и тем не менее они стали обращаться к нему так, словно чувствовали ту силу, которая исходила от него. Келсон, который долго обучался внимательности в наблюдениях и замечал малейшие нюансы в движениях и речи, сразу заметил особое отношение Моргана и Дункана к Арлиану, но, несмотря на то, что долго знал обоих, не мог объяснить причину этого. Вскоре Арлиан открылся Келсону в том, что он Дерини, и сделал это между прочим, как будто сообщал давно известный факт. И Келсон принял это как должное.

Так что когда королевская армия появилась перед Коротом, в ее рядах было четыре Дерини — а это уже целая команда.

Келсон остановился на высоком холме и смотрел, как его армия занимает позиции вокруг занятого врагами города Корота.

По пути они столкнулись с несколькими отрядами повстанцев, поэтому неприятелю о них стало известно задолго до приближения к городу.

Обширная долина перед городом, которую обозревал Келсон, была пуста, и только ветер гулял по ней. Волнующиеся травы создавали впечатление раскинувшегося перед ним океана. А на юго-востоке открывалась ширь настоящего океана, который спрятавшееся в тумане солнце окрашивало в серебристо-зеленый цвет. В воздухе стоял острый запах соли, гниющих водорослей, сдобренный дымом городских кухонь.

Келсон долго смотрел на белые стены замка, на пустынную долину и песчаные дюны.

В долине уже располагались передовые отряды его армии. На северо-западе развевались на пиках фиолетовые знамена армии Кардиеля.

Вскоре показались и пешие солдаты, вооруженные высокими острыми щитами. Они медленно поднимались на возвышенность.

На левом фланге среди дюн занимали позицию лучники Нигеля. Их передвижение сопровождалось барабанным боем сотен барабанщиков, одетых в роскошную фиолетово-зеленую форму. Они отбивали четкий ритм марша, высоко поднимая над головами свои палочки.

При каждом лучнике находился пеший солдат с копьем и щитом. В обязанности солдата входила защита лучника от града вражеских стрел.

Все воины корпуса лучников шли в кожаных шляпах, на которых красовались фиолетовые и зеленые перья.

Позади Келсона занимала позицию кавалерия — цвет Гвинедской армии: рыцари, пажи, оруженосцы. Здесь развевались знамена Хортов, Варианов, Рорау, Нетенаров, Пелагогов. Это были знамена благородных родов, преданных короне со времен образования Одиннадцати Королевств.

Справа реяло знамя Моргана с Грифоном, а немного ближе к центру паж нес знамя Мак Лейнов — спящие Львы и розы с тремя красными метками, означавшими, что Дункан — наследник Кассана и Керни, поскольку его брат Кевин умер.

К королю подъехал одетый в боевые доспехи Дункан. Только большой крест, висящий на широкой груди, указывал на его духовный сан. Он поздоровался с Келсоном и, повернувшись, увидел скачущего к ним Моргана.

Знамя с Грифоном присоединилось к спящим Львам и розам, королевскому Льву Гвинеда, епископским знаменам Рему та и Джассы.

К ним спешил и Нигель, неся свое знамя со Львом, держащим копье.

— Ну, что ты думаешь, Морган? — спросил Келсон, снимая шлем и приглаживая потные волосы. — Ты лучше всех знаешь свою крепость. Ее можно взять?

Морган вздохнул, поерзал в седле, держась обеими руками за высокую луку.

— Мне бы не хотелось брать ее силой оружия, сэр. Любую стену можно разрушить, имея хорошее снаряжение и время. Я хотел бы вернуть свой город неразрушенным, но понимаю, что это вряд ли возможно. У нас мало времени.