Флейм Корвин - Вор и убийца

— Пришли, — с явным облегчением сказал отец Самюэль.

Путь резко расширился, уйдя в стороны и образуя полукруглую площадку, которая заканчивалась широкими каменными ступеньками, уводящими наверх. Единственный оставшийся фонарь давал дрожащий, неровный свет, масляный фитиль догорал; последние ступени растворялись в черной тени. Чем заканчивается подъем, было не различить. Мы сгрудились у ступеней. В каменном колодце, куда вывел туннель, было просторно.

— Над нами холм. Ступени упираются в щит из сбитых досок. С той стороны он присыпан землей, — сквозь отдышку пояснил тучный монах.

Сиплый кашель прозвучал всего в трех футах позади.

— Посторонись! — нервы Тейвила сдали. Драгун оттер меня плечом и разрядил аркебузу. В пустоту.

— Брендон! — загремел голос Велдона.

Наемник понял инквизитора без слов. Головорез понесся по ступенькам вверх и с лета вышиб доски.

— Изыди, дьявола отродье! — отец Томас выхвати из-под ворота рясы Распятие и направил его в темный проем туннеля, откуда мы вышли. Я выставил вперед обе руки с пистолями, ища в чернильном ходе подземного лабиринта намек на какое-либо движение.

— Все наверх! — закричал Ричард.

Старый отец Криг неуклюже заковывал по ступенькам. Отец Самюэль наседал ему на пятки. Джон пятился за ними спиной вперед с мечом в одной руке и фонарем в другой. Когда он выскочил наружу, оставшиеся внизу оказались почти в кромешной тьме. Я потерял выдержку, когда показалось, что поймал движение воздуха перед собой, и разрядил сразу два пистоля. Но выстрелы, озарившие подземелье на одно краткое мгновение, также вспороли пустоту.

— Святой отец, — снова закричал Тейвил. — Теперь вы!

Позади по каменным ступеням застучали каблуки. Велдон и Ричард поднимались. Я попятился за ними, как и Джон несколько секунд назад. В животе появился комок страха. Я чувствовал близость нежити рядом с собой, но не мог что-нибудь сделать. Не мог даже увидеть нечисть. Лишь отступал к выходу из подземелья. Я судорожно вставил пару пустых пистолей в петли кобуры на поясе и выдернул два заряженных.

Опять кашель, отчетливый и громкий, уже вплотную от меня. Я снова выстрелил и, споткнувшись, едва не рухнул на ступени, но смог устоять. Я делал шаг за шагом, тьма сгустилась перед моими глазами и стало казаться, что вижу чьи-то очертания. Сколько до выхода? Я боялся оглянуться и не мог понять, сколько еще до спасения.

— Чтоб тебя! — в отчаянии сорвалось с моих уст. Я нажал на курок. Дульное пламя осветило угольно черную фигуру у подножия ступеней. Нахлынула волна страха. Я зацепился каблуком за край ступени, упал и понял, что подняться уже не в силах. Липкий ужас сковал меня, я беспомощно выставил перед собой разряженное оружие.

Кто-то схватил меня под руки и потащил наверх, а в подземелье снова огласилось церковным заклятьем. Сыпля проклятьями вперемешку с цитатами из молитв, Тейвил выволок мое обмякшее тело под свет луны. Из темного проема в покрытом снегом холме показалась спина отца Томаса. Инквизитор держал перед собой раскрытый ящик с частицей святого Креста. Голос церковника дрожал.

Мы поспешили убраться на дюжину шагов от холма. Мы тяжело дышали. Страх понемногу отступал. Я испытывал подобный ужас лишь однажды, той ночью на дороге к аббатству Маунт.

Судя бледным лицам моих спутников, хорошо различимым под светом луны, они тоже хлебнули страха.

— Шаркающий призрак убивает ужасом, — отец Самюэль безвольно осел в сугроб. — Теперь я понимаю, что значили эти строчки.

Я бросил взгляд на черный проем в земле. Оттуда несло запахом смерти. Но злой дух не мог покинуть подземелье. Оцепенение отпускало меня с каждым вздохом. Обернувшись, чтобы поблагодарить Тейвила и Велдона за спасение, я вдруг услышал:

— Иди сюда…

— Слышали? — я оглядывал ночной лес, схватившись за эфес шпаги. Знакомые слова жалили осиным укусом.

Отец Криг, стоявший ближе других, устало поинтересовался, что я имею в виду. Лицо Ричарда выражало недоумение, он покачал головой. Остальные как будто и не заметили мой возглас. Томас Велдон держал перед собой раскрытый ящичек со священной реликвией и теперь уже негромко читал молитву. Отец Самюэль по-прежнему сидел на снегу с закрытыми глазами и молчал. Парочка громил о чем-то шушукалась в пяти шагах от толстяка.

— Голос, — произнес я. — Детский голос.

Память представила перед моим мысленным взором мёртвую девочку с челкой, закрывающей глаза. Я содрогнулся: слишком живы еще воспоминания о пережитом на пути Проклятых. Кошмар наяву, а потом был кошмар во сне. Страшный сон, ставший вдруг реальностью на захваченной орками ферме. Пускай утром я не увидел того, что было во сне, но упырь убил двух часовых.

— Нет, ничего не слышал, — сказал барон.

С уст Тейвила падал пар. На окрестности Бранда легла настоящая зима, с крепким морозом и сыпучим снегом. Ветер едва дул, и холод почти не ощущался. Чистое небо, без туч было усеяно звездами. Лунный свет падал на белый снежный покров и рассеивался по округе, отчего лес из редко растущих деревьев хорошо просматривался.

Ричард помянул чертей вместе с их пеклом, проверил пару своих пистолей и принялся заряжать свою аркебузу. В Тейвиле странным образом сочетались солдафонские манеры и набожность; по меньшей мере внешняя. Гвардеец то и дело посматривал на темный проем в подземелье и после каждого взгляда цедил очередное ругательство. Он полагал, что мой слух уловил что-то подозрительное оттуда.

Последовав примеру Тейвила, я занялся своими пистолями. Неужели голос только почудился? Но ведь отчетливо слышал его! Или нет? Я непонимающе уставился на лес позади холма. Больше нет ощущения, что нечисть в облике маленькой девочки, рядом. Пропал и страх, который крался за спиной в кишке каменного туннеля.

— Пора, — сказал Томас Велдон. Инквизитор аккуратно перекинул через плечо ремень ящичка и с благоговением опустил ладонь на закрытую крышку.

— Святой отец, — произнес я. Первый снаряженный ствол занял свое место в кобуре на груди, — давайте немного подождем. Мне нужно время, чтобы зарядить еще три пистоля. Ночь слишком опасна, чтобы проявлять беспечность.

— Гард, твоя стрельба призрака не остановила, но сила молитвенного слова изгнала нечистый дух, — отец Томас смерил меня своим проникающим в нутро взглядом. — Молитва и святая реликвия с нами. Мы выступаем без промедлений. Ночь опасна лишь для тех, от кого отвернется двуединый Святой Дух.

— Я не сдвинусь с этого места до тех пор, пока оружие не будет готово, — меня охватила злость.

Холодный тон церковника не предполагал возражений, он не сомневался, что все мы и я в частности покорно побредем туда, куда укажет его перст. Матерь Церковь есмь пастырь, а род человеческий — овны божьи. Но я ночная крыса, а не раб Божий! Харуз тому свидетель!