Надежда Попова - И аз воздам

— Открыто, — едва слышно шепнула Нессель, когда Курт осторожно сделал шаг назад и в сторону, пытаясь увидеть как можно больше, уловить хоть какое-то движение там, за частоколом. — Почему открыто?

— Не боится? — так же одними губами предположил он неуверенно. — Охранные заклятья?

— Здесь что-то было, — согласилась ведьма. — Чувствую. Было, но сейчас нет. Не понимаю. И…

Она запнулась, словно опасаясь произнести вслух то, что было в мыслях, и Курт осторожно подбодрил:

— Да?

— И я не чувствую Альты, — еле слышным шепотом договорила Нессель.

Он нахмурился, смерив взглядом незапертую калитку, частокол, молчаливый дом и пустоту у входа…

— Быть может, слишком далеко? Или он не позволяет ничему просачиваться наружу?

Ведьма лишь бросила на него тоскливый взгляд исподлобья, не ответив, и Курт, осторожно переведя дыхание, снова попытался всмотреться и вслушаться, силясь уловить хотя бы отзвук, хотя бы тень движения…

Минуты влачились мучительно долго, унося с собою и ту слабую уверенность, что была; тишина вокруг все больше начинала казаться зловещей и мертвой, а от неподвижности сводило скулы. Нессель стояла рядом, не шевелясь и не пытаясь заговорить, сжав кулак на рукояти своего кинжала; взгляд ведьмы вперился в приоткрытую калитку, дыхание было еле слышным, и вокруг снова запахло морозным воздухом…

Когда Нессель, глубоко вздохнув, зажмурилась, расслабив руку и опустив голову, Курт понял и без объяснений, что ничего ей увидеть не удалось — то ли и впрямь по причине того, что Каспар умудрился укрыть этот дом невидимым покрывалом, не позволяющим нащупать ничего внутри, то ли ведьма попросту побоялась лезть слишком глубоко, чтобы не выдать себя; все это сейчас значения не имело. Важным было то, что стоять здесь вечно нельзя, и, каким бы опасным и глупым это ни казалось, оставалось только одно — преодолеть кусок открытого пространства перед частоколом, войти в эту калитку, а после — и в дом.

Курт сделал шаг вперед, окинул взглядом проплешину в несколько локтей шириной, неровную, с выпирающими тут и там корнями, и, переглянувшись с Нессель, вынул из чехла арбалет. Та распрямилась, заметно побледнев, и молча кивнула.

У границы зарослей, некогда четкой, а теперь полузаросшей, он остановился на миг, собираясь с духом больше для того, чтобы вести за собой ведьму, нежели боясь за себя самого. Отчего-то опасения или хотя бы напряжения не было; в душе ощущалась какая-то туманная пустота, и никак не удавалось осмыслить, что там, впереди, всего в нескольких шагах — завершение долгого, многолетнего пути, погони через годы и города, по дорогам, тайнам и смертям, никак не получалось проникнуться важностью момента или хотя бы ощутить азарт охотничьего пса перед последним броском на выслеженную добычу… Лишь легкая усталость и желание завершить все поскорее, словно сейчас, здесь, не решалась судьба многих людей и не сходились сотни и тысячи нитей прошлого и будущего, а всего лишь выпала возможность закончить, наконец, долгую, изматывающую и уже отвратительно скучную работу…

— Держись за мной, — шепнул Курт тихо.

Несколько шагов до частокола он преодолел за какие-то мгновения; то ли утомление сыграло злую шутку, то ли не так уж был спокоен майстер инквизитор, как мнилось ему самому, однако вырубленное пространство оказалось будто бы меньше, чем казалось оттуда, из зарослей. А быть может, попросту слишком давно это было — работа вне городов или деревень, и какие-то с виду неважные мелочи подзабылись и стерлись, а потому просто не вышло верно оценить расстояние.

В калитку Курт вломился сходу, не пытаясь задержаться снаружи: если какие-то тайные, не видные простым глазом ловушки здесь все-таки есть — Каспар уже в курсе, что к нему наведались гости, а задержка ничем и не поможет, лишь умножив опасность быть обнаруженными. Пустой безмолвный двор шириною в четыре шага он пронесся на одном дыхании, не опуская взведенного арбалета, и остановился лишь у двери в дом, пытаясь услышать, не донесется ли изнутри хоть звук, хоть шарканье подошвы, хоть что-нибудь…

Нессель, застывшая рядом, взглянула вопросительно и, увидев ответный кивок, осторожно нажала на дверь ладонью. Что-то неприятное, холодное шевельнулось внутри, когда Курт понял, что совершенно этому не удивился — тому, что дверь тоже оказалась незапертой; створка подалась легко и тихо, без скрипа, наполовину открывшись и выставив на обозрение часть комнаты, озаренной солнцем, ярко светившим сквозь окно с распахнутыми ставнями. Подтолкнув дверь плечом и открыв ее пошире, Курт медленно прошел внутрь, уже понимая, что дом пуст и безжизненен, что никто не хоронится в дальних углах и не нападет внезапно из потайного закутка.

Нессель шла рядом, прямая, как тростина, бледная, с плотно сжатыми губами; вопросов она не задавала, хотя явно уже понимала, что таиться нет смысла и ни единого ее слова никто здесь не услышит, потому что слышать некому…

Курт остановился на пороге второй, последней комнаты, замерев в проеме и опустив бесполезный арбалет. Это была кухня; некое подобие кладовой представляло собою отделенный деревянной ширмой дальний угол с полками и крюками, массивный стол занимал практически все прочее свободное пространство, а посреди небольшой комнатки, перед очагом, валялся табурет со сломанной ножкой. Ножка лежала в стороне, в избура-красной блестящей луже, залившей доски пола и откинутую в сторону руку лежащего лицом вверх человека с остановившимся взглядом. Широкий кривой разрез поперек горла уже не кровоточил, застыв сухой мерзкой улыбкой, но неуютней всего было то, что перекошенная, безумная улыбка примерзла и к губам убитого…

— Это не он, — чуть слышно пробормотала Нессель потерянно, и Курт кивнул:

— Да, я знаю.

— Мы опоздали…

— Я знаю, — отозвался он глухо.

Вот и объяснение…

Вот почему его не было — того чувства, что долгий путь окончен, что погоня длиной в дюжину лет завершилась, что конец близок: потому что не конец, потому что путь не окончен, потому что снова ничего не случилось, ничего не вышло. Потому что именно об этом еще там, за частоколом, и твердила настойчиво хваленая интуиция…

« То, что вам кажется мгновенным постижением, есть долгая цепочка заключений, которая столь быстро выстраивается в вашем разуме, что лишь малая часть вас самого успевает это осознать »…

Все верно, все логично. Эта неестественная тишина вокруг лесного дома четко дала понять, что внутри никого, и лишь сознание отказывалось принимать эту мысль…

« Существенная часть ваших проблем, в том числе и служебных, в том, что вы нередко знаете множество ответов, но задать к ним нужные вопросы умеете не всегда »…