Лилия Касмасова - Если свекровь - ведьма

— А бутерброды были бы вкуснее с бри. — Унес чайник и вернулся к работе.

Я шепотом спросила Мишу, когда повар отошел на приличное расстояние:

— Почему он всюду хочет добавить бри?

— Это его любимый сорт сыра, — ответил Миша, — он поэтому и псевдоним себе такой взял.

А! Значит, Дюбри — это псевдоним?

— Так он не настоящий француз? — спросила я.

— Почему? Настоящий, — удивился Миша и понизил голос: — Ну, по крайней мере, так мама говорит. А уж она-то все о нем разузнала, прежде чем взять на работу, поверь мне.

— А разговаривает почти без акцента, — сказала я. Единственное, что выдавало в поваре иностранца — легкое ударение на последнем слоге. Поэтому во многих словах он делал как бы два ударения — русское и иностранное.

— Ну, наверное, давно живет в России, — сказал Миша.

Я осторожно отхлебнула чай. Ух ты, какая вкуснотища. Мягкий вкус зеленого чая расцвечивали ароматы апельсина, шоколада, меда и даже чуточку мяты! Мои любимые ароматы. Совпадение, может быть?

Что за пассы руками повар производил над чайником?

Миша был занят поеданием бутерброда. Я взяла его чашку и попробовала чай. Никаких дополнительных вкусов. Чистый зеленый!

И ведь француз при мне налил чай из одного чайника! Как же у них тут чудесно! Но получается, что мужчины тоже могут колдовать? А Миша говорил…

— Миша, а ты говорил, — шепчу я тихо, — что колдуют у вас только женщины.

— Тебе не много две чашки? — засмеялся Миша. Я отодвинула его чашку обратно к нему. — Ну, иногда, очень редко, мужчины тоже рождаются одаренными. Все же ведьминская кровь. Мы их называем шаманами.

— Значит, ваш повар — шаман? — прошептала я.

— Нет, конечно! Шаманы не будут заниматься… — Он договорил совсем тихо: — … таким скучным делом, как готовка!

Ну надо же.

— А как же два чая из одного чайника? — не сдавалась я.

— Я думаю, у него просто посуда с фокусами, и все дела.

Может быть, может быть. Повар-фокусник. И Далия, похоже, фокусы не одобряет — видимо, как все, что доставляет радость людям. Типа цветов. Или улыбок.

Мы доели бутерброды. Повар-фокусник стоял у плиты и что-то жарил в огромной сковороде. Миша сказал ему:

— Спасибо за чай, месье Дюбри!

Повар только кивнул.

А Миша сказал:

— Пойдем прогуляемся, я тебя кое с кем познакомлю.

— У меня кофта на диване в гостиной осталась…

— Сейчас принесу. — Миша вышел из кухни, я тоже вышла, подошла к арке и следила за ним.

Мне было несложно сходить за кофтой самой, но вдруг там все еще смычок бесится?

Но инструменты не подскакивали и вроде бы даже не шевелились. Миша взял кофту и вернулся.

Мы обошли угол кухни и оказались в небольшом стеклянном холле. На лужайке позади дома, среди аккуратных круглых деревьев, я увидела белый с золотом прямоугольный шатер.

Через стеклянную дверь мы вышли на улицу.

У дома была ровная площадка, а дальше газон полого спускался к небольшому озеру. Ух ты, у них и собственное озеро есть!

Шатер был открытым со всех сторон — шторы-стены были подвязаны к столбам. Внутри стоял длиннющий, накрытый бежевой скатертью стол. Возле него шныряло полтора десятка мужчин и женщин в черно-белой униформе. Они расставляли стулья, тащили пышные букеты, фигурно выкладывали салфетки. Так вот где все слуги!

— Столько слуг! — удивилась я. — Почему же никто из них не помогает готовить вашему повару?

— Потому что Дюбри прекрасно справляется сам, как ты могла заметить. И не терпит посторонних на кухне. Думаешь, стал бы он самолично наливать нам чай? Он просто хотел поскорее от нас избавиться!

Рядом со столом возвышался огромный старинный буфет, женщина брала из него тарелки.

Посреди всей этой суматохи стояла Далия и, скрестив руки на груди, наблюдала.

Этот обед, похоже, по масштабам близок к празднику в честь дня рождения какой-нибудь английской королевы, никак не меньше.

— Миша, — сказала я, — у вас семейные обеды всегда такие э-э… роскошные?

Миша пожал плечами:

— Когда как.

Краем глаза я заметила, что буфет будто подвинули. Я повернула голову. Не подвинули! Буфет сам двигался — он послушно, как пес за хозяйкой, семенил на своих коротеньких изогнутых ножках за женщиной, расставлявшей посуду. Ничего себе! Да я словно в сказку попала.

Буфет остановился, женщина снова стала доставать из него стопки тарелок.

Значит, и служанки у них ведьмы! Ну разумеется! Если бы они были простыми людьми, давно разболтали бы всему свету, у кого работают. К тому же служанка-ведьма наверняка успевает делать больше работы, чем обычный человек! Ей же не надо бегать к шкафам, например. Она только свистнет — или что там нужно сделать, — и шкафы сами за ней бегут.

По вымощенной бетонными квадратами дорожке, вдоль которой стояли стальные с круглыми плафонами фонари, мы спустились к озеру. На берегу, в некотором отдалении от воды, стояли плетеные кресла и диваны, на них сидели дамы и болтали, нас они и не заметили. Миша сказал:

— О, Стрелиция и Акация.

— Что?

— Жены братьев.

— Кто из них?

— Да ладно, потом познакомишься. Те две блондинки в зеленых платьях.

Я чуть шею не свернула, высматривая их. Блондинки были обе длинные, тощие, с очень смуглой, как после солярия, кожей, и обе в узких зеленых платьях почти по щиколотку — правда, разного оттенка. Но лиц отсюда было не разглядеть.

Дорожка привела нас почти к самой воде и побежала вдоль нее. На середине озера плавали утки, они крякали и ныряли, смешно выставив хвостик вверх и становясь похожими на большие поплавки.

— А куда мы идем?

— В гости, — сказал Миша и указал рукой вперед.

Там над деревьями виднелась черепичная крыша. Дорожка отклонялась от озера вправо и шла около белого забора. Мы проследовали вдоль него, поднялись по двум ступеням к калитке и вошли в сад.

Крыша принадлежала небольшому кирпичному домику. Возле него вовсю цвели кусты белых и красных роз. Дорожка, что вела к домику от калитки, была выложена камнем. По обеим сторонам ее, среди деревьев и кустов, красовались самые разные цветы: огоньками полыхал шафран, томно покачивались гофрированные шары георгинов, россыпью желтых, белых и бордовых звезд сияли хризантемы. На открытых солнечных местах виднелись небольшие грядки, будто составленные из лоскутов зелени разных оттенков — похоже, здесь выращивали разные травы, я узнала укроп, петрушку, фиолетовые листья базилика, бархатную мяту…

— А кто здесь живет? — спросила я Мишу, хотя уже догадывалась об ответе.

— Я здесь живу! — внезапно раздался голос, и откуда-то из густых зарослей вышла старушка в соломенной, с потрепанными полями, шляпе, зеленой кофте, клетчатых брюках, пузырившихся на коленях, и в рабочих перчатках. В руках у старушки был секатор.