Фрэнк Герберт - Дюна. Первая трилогия

— Связи нет! — крикнул связист. — Слишком сильные помехи. Буря!..

Пауль кивнул, не сводя взгляда с часового циферблата. Наконец он обернулся к Гурни, поднял руку и вновь перевел взгляд на циферблат. Стрелка завершала последний круг…

— Давай! — крикнул Пауль и резко взмахнул рукой. Гурни вдавил кнопку до отказа.

Казалось, не меньше секунды прошло, прежде чем дрогнул пол под ногами. Раскатистый гул взрыва слился с ревом бури на миг перекрыв его.

Федайкин-наблюдатель подбежал к Паулю, держа свой телескоп под мышкой.

— Стена взорвана, Муад'Диб! Буря ворвалась в пролом и ударила прямо по ним — и наша артиллерия уже ведет огонь! — прокричал он.

Пауль представил себе, как катится по зажатой горами долине песчаная стена, напитанная статическим электричеством, — и рокочущие заряды разрушают все силовые щиты врага.

— Буря!.. — прокричал кто-то. — Пора в укрытие, Муад'Диб!

Пауль пришел в себя, ощутил, как песчинки иглами колют открытые щеки. Мы начали… и это всё неизбежно , подумал он. Положив руку на плечи связисту, он крикнул ему:

— Бросай аппараты! В тоннеле стоит второй комплект!..

Он почувствовал, что его тащат: федайкины столпились вокруг, защищая своего вождя. Они втолкнули его в тоннель, где было несколько тише, повернули за угол, попали в тесную комнатку, освещенную плавающими под потолком лампами. Отсюда вел еще один тоннель.

В этой комнатке за дублирующим комплектом аппаратуры связи сидел еще один фримен.

— Сильные помехи! — сказал он, увидев вошедших. — Сплошная статика.

В комнатку ворвался вихрек, мгновенно заполнив воздух крутящейся песчаной пылью.

— Закройте тоннель! — скомандовал Пауль. Внезапно замерший в неподвижности воздух свидетельствовал о выполнении приказания. — Проход в котловину не обрушился? — спросил он.

Один из федайкинов выбежал и, вернувшись, доложил:

— После взрыва обрушилось немного камня, но инженеры говорят, что проход не перекрыт. Сейчас они расчищают завалы лазерами.

— Пусть руками поработают! — возмутился Пауль. — Там же включенные щиты!..

— Ничего, Муад'Диб, — возразил федайкин, — они осторожно…

Но все же повернулся и вышел передавать приказ. Связисты, дежурившие снаружи, протиснулись мимо, таща свою аппаратуру.

— Я им передал твой приказ оставить оборудование, Муад'Диб! — воскликнул один из федайкинов.

— Сейчас люди нам дороже оборудования, — с упреком сказал Пауль. — Очень скоро мы не будем испытывать нужды в оборудовании — либо потому, что получим его куда больше, чем сможем использовать, либо потому, что нам уже не понадобится никакое оборудование.

Гурни Халлек подошел к Паулю.

— Я слышал, что путь вниз открыт, — сказал он. — Мы здесь слишком близко к поверхности. Как бы Харконнены не контратаковали!

— Им сейчас не до этого, — усмехнулся Пауль. — Как раз сейчас они вдруг обнаружили, что лишились и щитов, и возможности взлететь с планеты.

— Как бы то ни было, новый командный пункт готов, милорд, — сказал Гурни.

— Пока что он не нужен, — сказал Пауль. — На этом этапе операция будет разворачиваться и без моего участия. Нам же надо ждать…

— Принимаю сообщение, Муад'Диб! — крикнул связист. Он потряс головой, прижал наушник рукой. — Очень сильные помехи!..

Он начал писать в блокноте, время от времени останавливаясь и покачивая головой.

Федайкины отошли, уступая место, и Пауль заглянул через плечо в блокнот связиста:

«Налет… на Сиетч Табр… пленных… Алия (пропуск)… семьи (пропуск) убиты, и… они (пропуск)… сына Муад'Диба».

Связист опять потряс головой.

Пауль поднял голову, встретился со взглядом Гурни.

— Сообщение неразборчиво, — пробормотал Гурни. — Помехи ведь… Мы не можем знать, что…

— Мой сын мертв, — глухо сказал Пауль — и сам понял, что это правда. — Мой сын мертв… а Алия схвачена… она — их заложник.

Он чувствовал себя опустошенным — лишь оболочка человека, лишенная эмоций. Все, чего он касался, приносило гибель и горе. Точно болезнь… которую он может разнести по всей Вселенной.

Он чувствовал в себе умудренность старца. — умудренность, порожденную объединенным опытом бесчисленных вероятных жизней. И казалось ему, что кто-то внутри него хихикает, потирая руки.

И Пауль подумал: Как же мало знает Вселенная, что такое настоящая жестокость!

Барон Владимир Харконнен стоял потупив глаза в аудиенц-зале — овальном селамлике в самом сердце гигантского шатра Падишах-Императора. Искоса посматривая по сторонам, барон изучал зал с металлическими стенами и тех, кто был в нем: нукеров, пажей, гвардейцев-стражников, отряд дворцовых сардаукаров, стоящих «вольно» вдоль стен под окровавленными и разодранными боевыми знаменами — трофейными, единственным украшением зала.

Справа, отдаваясь в высоком коридоре, раздались выкрики:

— Дорогу! Дорогу Его Величеству!

Падишах-Император Шаддам IV вышел в сопровождении свиты и остановился, ожидая, когда внесут его трон. Барона он игнорировал — как, впрочем, и остальных собравшихся в селамлике.

Барон же никак не мог игнорировать особу Его Величества и изучал его лицо, надеясь обнаружить хотя бы намек на причину этой аудиенции.

Император стоял неподвижно, выпрямившись — стройный, элегантный, в серой форме сардаукаров с золотым и серебряным шитьем.

Узкое лицо и ледяные глаза живо напомнили барону покойного герцога Лето: тот же самый взгляд хищной птицы. Правда, Император был не брюнет, а рыжий, и заметить это не мешал даже эбеново-черный шлем бурсега с золотой короной, венчающий его голову.

Пажи внесли трон и поставили на предназначенное для него возвышение — массивное кресло, вырезанное из цельного куска хагальского кварца. Прозрачное, голубовато-зеленое, оно было словно пронизано языками золотого пламени. Император сел.

Старуха в черной абе с низко надвинутым капюшоном отделилась от свиты и заняла место за троном, положив костлявую руку на кварцевую спинку. Выглядывавшее из-под капюшона лицо было физиономией карикатурной ведьмы, как их обычно рисуют: запавшие глаза и щеки, необычайно длинный нос, кожа в старческих пятнах, вены сеткой охватывают тощую шею и руки.

Барон при виде ее едва сумел сохранить внешнее спокойствие. Само присутствие Преподобной Матери Гайи-Елены Мохийям, Правдовидицы Императора, говорило о важности этой аудиенции. Тогда барон отвернулся от нее и попытался догадаться о цели аудиенции по составу свиты. Там были два агента Гильдии — один высокий и толстый, второй — низенький и тоже толстый, оба с непроницаемо-тусклыми серыми глазами. Среди придворных стояла также высокая белокурая женщина с точеными чертами лица; зеленые глаза смотрели словно сквозь барона. Дочь Императора, принцесса Ирулан — говорили, ее обучают Пути Бене Гессерит высшего уровня посвящения.