Фрэнк Герберт - Дюна. Первая трилогия

Тут же Паулю пришло в голову, что он множество раз видел в паутине вероятностных линий свое мертвое тело, но сам момент своей смерти — ни единого раза. Может быть, я не мог увидеть этого человека как раз потому, что это он убьет меня? — пришло ему в голову. И эта мысль пробудила самые дурные предчувствия.

Он заставил себя оторваться от Фенринга и перевел взгляд на оставшихся в живых сардаукаров, офицеров и рядовых; на лицах прославленных воинов Дома Гинац застыли горечь и отчаяние. Некоторые на миг задерживали его внимание: кое-кто из офицеров тайком озирался, пытаясь разобраться в том, какие меры безопасности приняты хозяином и нельзя ли, как-нибудь исхитрившись, превратить поражение в победу.

Наконец взгляд Пауля остановился на зеленоглазой блондинке с чеканными чертами высокородной патрицианки, излучающими поистине классическую надменность. Никаких признаков слез, никаких следов перенесенного поражения. Тут и спрашивать было нечего, Пауль сразу опознал ее — принцесса самых высоких королевских кровей, дочь Правящего Дома, Бене Гессерит, все всякого сомнения, получившая великолепную подготовку. Лицо, которое многое множество раз глядело на него из будущего: Ирулан.

Вот он — мой ключ.

По сбившейся толпе гостей-пленников прошло движение. Показалась знакомая фигура: Суфир Хават — знакомый шрам на пол-лица, испятнанные губы, морщины, сутулые плечи — знаки подошедшей старости, ослабившей тело бойца…

— Ага, вот и Хават, — негромко сказал Пауль. — Не держите его, Гурни.

— Милорд?.. — переспросил Гурни,

— Не держите его, — повторил Пауль. Гурни кивнул.

Копье фримена поднялось и опустилось за спиной неловко шагнувшего вперед Хавата. Покрытые сеткой склеротических жилок слезящиеся глаза изучали Пауля, оценивали его.

Пауль тоже сделал шаг навстречу — и сразу почувствовал напряженное ожидание среди людей Императора.

Хават посмотрел на Джессику.

— Леди Джессика, — проговорил он, — лишь сегодня узнал я, как был неправ и несправедлив к вам. Вам не нужно прощать меня…

Пауль ждал — но его мать молчала.

— Суфир, дружище, — сказал он, — сам видишь, я не поворачиваюсь спиной к двери!

— Во Вселенной слишком много дверей, — серьезно ответил Хават.

— Разве я не сын своего отца? — спросил Пауль.

— Скорее уж ты похож на отпрыска своего деда, — хриплым, стариковским голосом ответил Хават. — Что вся манера, что взгляд…

— Но я — сын своего отца, — возразил Пауль. — И вот я говорю тебе: ты можешь потребовать в уплату за долгие годы верной службы нашему Дому всё, что ты только можешь пожелать. Всё. Абсолютно всё, Суфир. Тебе нужна моя жизнь, Суфир?.. Она твоя, бери. — Пауль шагнул вперед, не поднимая рук. Он видел, как понимание загорается в глазах Хавата.

Он понял, что я знаю об измене, подумал Пауль. И он понизил голос так, чтобы его слышал один лишь Хават:

— Суфир, я говорю правду. Если ты хочешь убить меня — рази…

— Все, чего я желал, мой герцог, — это лишь хоть раз вновь встать подле тебя, — промолвил Хават. И лишь в этот миг Пауль почувствовал, какое усилие требовалось старику, чтобы не упасть. Пауль подхватил Суфира под плечи, поддержал его, чувствуя, как дрожат мышцы под его ладонями.

— Тебе очень больно, друг мой? — спросил Пауль.

— Больно, мой герцог, — признался Хават. — Но мне теперь хорошо… — Он полуобернулся в объятиях Пауля, протянул руку в сторону Императора — ладонью вверх, показывая крохотную иглу, зажатую меж пальцев. — Видите, Ваше Величество? — воскликнул он. — Видите эту предательскую иглу? Да неужто вы хоть на миг подумали, что я, который отдал всю свою жизнь служению Дому Атрейдес, теперь дал бы ему меньше?!

Пауль пошатнулся — старик обмяк в его руках. Пауль узнал тяжесть смерти; в том нельзя было ошибиться, чувствуя, как обвисает безвольное, быстро тяжелеющее тело. Пауль бережно опустил Хавата на пол, выпрямился и жестом велел своей охране унести тело.

Пока его приказ выполнялся, мертвая тишина навалилась на зал.

Теперь на лице Императора появилось выражение страха. Он ждал смерти; ужас наполнил его глаза, никогда прежде не знавшие этой эмоции.

— Ваше Величество… — проговорил Пауль и заметил, как напряглось в изумленном внимании лицо принцессы. Его слова были произнесены так, как умели лишь знающие Путь Бене Гессерит, со сложными атоналями, наполнившие титулование бесконечным презрением. Действительно — настоящее гессеритское воспитание,

Император откашлялся и произнес:

— Быть может, мой уважаемый родич полагает, что держит теперь все в своих руках?.. Но большего заблуждения, право, быть не может. Вы же нарушили Конвенцию, применив ядерное оружие против…

— Против естественных деталей рельефа, — любезно объяснил Пауль. — Скалы преграждали мне путь — а я спешил на встречу с вами, Ваше Величество, — дабы получить от вас объяснения относительно некоторых ваших действий.

— В эту минуту, — холодно сказал Император, — на орбите Арракиса находится мощная армада — объединенная армада Великих Домов. И стоит мне сказать одно лишь слово, как…

— Ах да, — вспомнил Пауль, — чуть было не забыл о них… — Он поискал глазами в императорской свите, нашел двоих гильдиеров и негромко сказал в сторону, обращаясь к Гурни: — Это вот и есть агенты Гильдии — два жирных типа в сером?

— Да, милорд.

— Ага. Ну вы, оба, — палец Пауля уперся в гильдиеров, — быстро убирайтесь отсюда и передайте, чтобы этот ваш флот летел восвояси. Засим будете ждать моего разрешения, прежде чем…

— Гильдия не подчиняется твоим приказам! — рявкнул более высокий гильдиер. Он и его товарищ протолкались к барьеру из копий — по кивку Пауля эти копья поднялись. Двое в сером выступили за кольцо охраны, высокий поднял руку и объявил: — Я полагаю, вы заработали эмбарго своим…

— Если я услышу от любого из вас еще хоть одну глупость, — ледяным голосом сказал Пауль, — я отдам приказ, который остановит добычу Пряности на Арракисе… навсегда.

— Вы с ума сошли?! — проговорил, отступая, потрясенный гильдиер.

— Стало быть, вы понимаете, что я в состоянии осуществить эту угрозу? — спросил Пауль.

Гильдиер несколько мгновений смотрел в пространство, наконец он встряхнулся и ответил:

— Да, вы в состоянии это сделать… но вы не должны.

— А-а-ахх… — протянул Пауль и кивнул: — Вы ведь оба — Гильд-навигаторы, не так ли?

— Да!

Низенький гильдиер проговорил:

— Вы тогда ослепите и себя самого — а нас всех обречете на медленную смерть. Да вы представляете себе, что это такое — лишиться Пряности, когда привычка приобретена?

— Око, взирающее в будущее и выбирающее верный курс, закроется навеки, — задумчиво произнес Пауль. — Гильдия погибнет. Человечество превратится в крохотные изолированные общины — островки в океане пустоты… Знаете, а ведь я мог бы сделать это реальностью из простой прихоти… или, скажем, от скуки.