Фрэнк Герберт - Дюна. Первая трилогия

Пауль был притиснут возле окна и видел огромную брошенную машину внизу. Метрах в четырехстах от комбайна след червя исчез, и теперь песок вокруг машины словно бы слегка шевелился.

— Червь сейчас под краулером, — проговорил Кинес. — Сейчас вы увидите то, что видели очень и очень немногие.

Вокруг краулера над песком поднялись легкие облачка пыли. Огромный механизм накренился на правый борт, осел… Чуть правее краулера начала образовываться чудовищная воронка, словно водоворот в песчаном море. Песок в воронке двигался все быстрее. Теперь пыль и песок клубились над участком в несколько сот метров диаметром.

И они увидели это!

В песке открылась, — нет, из него вынырнула! — огромная дыра. На усеивавших ее изнутри молочно-белых остриях сверкало солнце. Диаметр этого провала, прикинул Пауль, по меньшей мере вдвое превосходил длину комбайна. Машина на его глазах соскользнула в глубину страшной дыры посреди целой лавины песка и пыли. Дыра закрылась — и исчезла.

— Боги, что за чудовище!.. — пробормотал кто-то над ухом Пауля.

— Слопал всю нашу Пряность! — добавил другой меланжер.

— Кому-то придется за это дорого заплатить, — пообещал герцог. — Можете быть уверены.

По ровному звучанию его голоса Пауль почувствовал, как сильно разгневан отец. И он разделял этот гнев. Это было настоящее преступление — столько выброшено на ветер!

В наступившей тишине послышался голос Кинеса.

— Благословен будь Податель и вода Его, — негромко говорил он. — Благословенно явление и прохождение Его. Да будет очищен мир Его деянием. Да хранит он мир сей для людей своих…

— Что это? — спросил герцог. Но Кинес внезапно замолчал.

Пауль взглянул на сбившихся вокруг меланжеров. Все они испуганно глядели в затылок Кинеса. Кто-то прошептал: «Лиет».

Кинес хмуро обернулся и бросил грозный взгляд на произнесшего это слово. Тот в замешательстве отпрянул.

Другой меланжер вдруг сухо, резко закашлялся. Наконец он сумел выговорить:

— Будь проклято это чертово пекло!..

Высокий арракиец, который последним покинул краулер, сказал успокаивающе:

— Тише, Косе, тише. Ты только сильнее будешь кашлять. — Он протиснулся немного вперед так, что оказался позади герцога. — Вы, конечно, и есть герцог Лето? — спросил он. — Мы вам обязаны жизнью. Признаться, мы уже думали, что нам крышка, — если бы не вы…

— Тихо, приятель, не мешай: герцог ведёт машину, — сказал Халлек.

Пауль взглянул на Халлека. Гурни тоже заметил напряженные складки в углах губ отца. Когда герцог бывал в гневе, все старались не привлекать его внимания и ходили на цыпочках.

Лето вывел было топтер из широкого круга, который он описывал над местом гибели комбайна, как вдруг его привлекло новое движение внизу. Червь скрылся в глубине, и теперь неподалеку от исчезнувшего краулера показались две человеческие фигуры. Они словно скользили над поверхностью, и их шаги совершенно не поднимали пыль.

— Это еще кто — там, внизу? — грозно спросил герцог.

— Это?.. Да так… два парня, которые попросили нас подвезти их, — пробормотал высокий меланжер.

— Почему про них не сообщили?

— Н-ну, они решили рискнуть, — объяснил высокий.

— Милорд, — заметил Кинес, — всем этим людям хорошо известно, что пытаться помочь оказавшимся во владениях червей практических бесполезно.

— Тем не менее с базы мы вышлем за ними топтер, — решил герцог.

— Они были прямо там, где вышел червь, — задумчиво проговорил Пауль. — Как же они уцелели?

— Края отверстия проседают, — объяснил Кинес, — и поэтому трудно точно определить расстояния рядом с ним.

— Сир, мы напрасно расходуем топливо, — осмелился заметить Халлек.

— Что?.. Ах да, ты прав, Гурни.

Герцог развернул орнитоптер в сторону Барьерной Стены. Остальные машины тоже переставали кружить над сценой катастрофы, пристраиваясь к их орнитоптеру сверху и по сторонам.

Пауль думал о сказанном Кинесом и высоким меланжером. Он чувствовал, что тут была и полуправда, и прямая ложь. Люди там, внизу, шли по песку слишком уверенно — и их шаг явно был рассчитан на то, чтобы он не приманил вновь червя из его песчаных глубин.

« Фримены! — подумал Пауль. — Кто еще может так уверенно чувствовать себя на песке? Кого еще могли оставить вот так— и не беспокоиться за их жизнь, поскольку их жизни ничто не угрожает? Они знают, как выжить и жить здесь! Они могут перехитрить червя!..»

— Что делали фримены на краулере? — напрямик спросил он.

Кинес вздрогнул и обернулся.

Высокий арракиец посмотрел на Пауля широко открытыми глазами — сплошная глубокая синева.

— Кто этот парень? — резко Опросил он.

Халлек передвинулся так, чтобы оказаться между Паулем и меланжером, и ответил:

— Это — Пауль Атрейдес, наследник герцога.

— С чего он взял, что на нашей тарахтелке были фримены? — настороженно спросил высокий.

— Они подходят под описание, — объяснил Пауль. Кинес фыркнул.

— Да разве можно отличить фримена только на вид! — Он посмотрел на меланжера. — Эй, ты! Кто эти двое?

— Да так, дружки одного из наших, — неохотно ответил тот. — Из деревни. Попросились — покажи им да покажи меланжевые пески!

— Как же, фримены… — проворчал Кинес, отворачиваясь. — Какие тут фримены!

Но он слишком хорошо помнил легенду: «…и Лисан аль-Гаиб будет видеть сквозь всякие покровы, и уловки не обманут его».

— Все равно они, наверное, уже покойники, молодой сэр, — сказал арракиец. — Не нужно говорить о них худо.

Но Пауль слышал фальшь в их голосах и уловил угрозу, заставившую Халлека инстинктивно занять позицию для охраны своего юного хозяина. Он сухо бросил:

— Ужасно умереть в таком месте.

Не поворачиваясь, Кинес ответил, словно цитируя:

— Когда Бог желает, чтобы тварь его встретила свою смерть в некоем месте, то так направляет он желания сей твари, что они ведут ее в назначенное место.

Лето тяжело посмотрел на Кинеса.

И Кинес, встретив этот взгляд и так же твердо глядя герцогу в глаза, подумал: «Этот герцог больше беспокоился о людях, нежели о Пряности. Он рисковал своей жизнью — и жизнью своего сына! — чтобы спасти людей. Он спокойно принял гибель краулера, а угроза жизни людей привела его в бешенство. Такому вождю можно быть преданным до фанатизма. Победить его нелегко…»

И против собственной води, против своих первоначальных выводов, Кинес признался себе: «Мне нравится этот герцог».