Елизавета Тьма - Господин Вечности

-- Пошёл ты к чёрту, Дрэйк, -- не сразу понял, что слова прозвучали в моём исполнении.

Повисла тишина. Ухмылка сошла с лица командира.

-- Что? -- недоверчиво уточнил он.

-- В зад к инферналам наведайся, -- услужливо уточнил Ван. -- Малыш, спи в наушниках. Или просто музыку вруби. Погромче.

Оставив растерянного Призрака одного, мы снова разбрелись по своим комнатам. Но через час ко мне завалился приведший себя в порядок Ван. Сел на диван, где я продолжал лежать с ноутом на животе. Впрочем, я за это время тоже успел умыться и одеться. Тв-тюнер валялся под диваном.

Помолчав пару минут, брат со вздохом спросил:

-- Ну что, командир своего добился?

-- Ага, -- кивнул я, просматривая скан книги, сделанный двойняшками. -- Звони Кордану, пусть начинает думать над политикой преподнесения массам стратегически важной информации.

Ван достал из кармана сотовый, набрал номер...

Вечером того же дня мы почему-то оказались в ночном клубе...

Ночь со среды на четверг. Выступали Денис с Ариной.

Веселились двойняшки, отрываясь за всё прошедшее время. Ван, Киса, Сказочник, даже Глюк. Я сегодня впервые увидел лицо, а не маску ЭйнШтейна. Сонный, худой, бледный пилот "Межвременья", программист, Призрак и напарник Белого Лиса. Никто не увидел, но я узнал сразу, по тусклому, безнадёжному взгляду, по бледности, переходящей в серость, по скупым движениям и постоянной усталости -- лейкемия. Основным, конечно, стали не эти признаки. Больные этой дрянью имею специфический запах, который ни с чем не спутать. Люди обычно не чувствуют таких вещей. Да и тёмные тоже далеко не все. Я спрашивал...

Стало понятно, почему он избегал личных встреч. Вовсе не по тем выдуманным несерьёзным причинам, которыми постоянно отговаривался. Сколько ему осталось? Полгода, год? И повторится история Мимира. Только у Мимира был редкий порок сердца... а у Штейна... другая смертельная зараза.

Надо сказать Дрэйку. А лучше -- Деймосу. Нельзя, чтобы он умер в рейде. Хотя, какое право я имею лишать человека последнего, что у него осталось от смысла этой жизни?

На сцене, давая перерыв Арине и Денису, играла какая-то другая группа. Мне вдруг стало душно. Коктейль со льдом показался омерзительно тёплым и приторным до тошноты. Ноги сами понесли меня на улицу, прочь из этой невыносимой духоты.

Холодный воздух ворвался в лёгкие, заставляя снова почувствовать себя живым. Прислонился спиной к стене. Крылья убраны, рваные раны заклеены пластырем и уже затянулись, "заживалка" на месте. Разрезы на белой рубашке сделаны так, что их не видно.

Снега на улицах уже почти нет. Ведь уже почти март. Зачем и куда так быстро летит это время? Позавчера был мой день рождения... а вчера и сегодня минула целая жизнь, пройдя по кругу и возвратившись куда-то недалеко от исходной точки.

-- Ты чего ушёл?

Скосив взгляд, я обнаружил рядом вышедшего следом Призрака.

-- Сколько тебе лет, Штейн? -- негромко поинтересовался я.

-- Эм... -- парень задумался. -- Вроде бы двадцать шесть... А что?

-- Ты ненамного старше моего брата. Сколько лет ты уже болен?

Пристальный взгляд и затянувшееся молчание.

-- Почти три года, -- наконец нарушена тишина. -- Откуда ты знаешь, Ирдес?

Как объяснить, что навидался я ему подобных? Когда лежал в больнице после особо "удачного" покушения, рядышком было онкологическое отделение. Соседний корпус, куча переходов, лестниц... Как сказать, что я, тогда ещё сам совсем мелкий, стал донором для одной маленькой девочки Лизы, которая всё равно умерла? Да и стоит ли всё это говорить?

-- Видел я таких, Васёк. Тысячу лет не увижу, всё равно узнаю любого, кто заражён этой дрянью. Безнадёжно, да?..

-- Безнадёжно, -- обречённый кивок. -- Полгода, год от силы... Только никому не говори, -- Васька вскинул взгляд. Когда-то ярко-синие, теперь почти бесцветные глаза на худом, осунувшемся, очень бледном, почти сером лице. Взгляд вдруг стал колючим, пристальным. И интонация изменилась. Холод, усталость. -- У тебя на лице тень смерти, Крылатый. Я тоже умею видеть тех, кто умирает.

-- Это старая тень. Меня убивали слишком часто. -- Снова вдохнул морозный воздух полной грудью. Медленно выдохнул. -- Но я всё ещё живу, как видишь. И демона лысого отправлюсь в Посмертие прежде, чем передохнут все мои враги!

Дверь распахнулась и на улицу вывалились двойняшки.

-- А, вот ты где! -- в голос произнесли недовольные близнецы. -- Какого чёрта тебя понесло на улицу?

Брат и сестра снова сверкали как зеркальные шары. Чёрное и серебро. Пожалуй, я бы не стал надевать так густо расшитую маленькими серебристыми пластинами рубашку. Уж проще сразу кольчугу. До встречи с ними я считал себя пижоном и любителем покрасоваться. Но куда мне до них? Рядом с двойняшками я смотрюсь как скромная монашка в компании рок-звезды.

-- Только не начинайте со мной нянькаться, Маньяки! -- раздражённо отмахнулся я. Что, мне уже нельзя без присмотра на пять минут остаться?!

Двое переглянулись и стало ясно, что моя ответная фраза была лишней.

-- Так. Ты с крыши не съехал, случаем? -- поинтересовалась Маня.

-- Ты помнишь, что было последний раз... -- начал Даня.

-- ...когда ты на пять минут без нас остался? -- закончила Маня.

-- Когда тебя...

-- ...дурака доверчивого...

-- ...фактически разыграли в карты Даах...

-- Когда мы с Даней...

-- ...через ад пешком отправились, чтобы за тобой пойти...

-- Или ты забыл, как недавно собственной кровью чуть не захлебнулся?

-- Или думаешь, что мы это забыли?

-- Так что нечего строить из себя недовольного стоя на морозе!

-- Замёрзнешь, простынешь и заболеешь опять!

-- Лечи тебя потом, беспокойся, ночами не спи!

-- Марш в тепло!

Последнюю фразу Маньяки снова произнесли вместе. И выжидательно уставились на меня. Слегка оторопев от такой отповеди, я сам рассматривал их так, будто вижу впервые.

-- Как ты их терпишь, Крылатый?! -- со смешком нарушил молчание Штейн. -- Я б придушил!

-- И придушу, -- пообещал я, обняв обоих друзей за шеи. Они замерли, ожидая скорее затрещины, чем моего последнего действия. -- Как же я за вас боялся, белобрысое дурачьё.

Отпустив друзей и отстранившись, поглядел на них обоих с исключительной теплотой. Не могу себе представить жизнь без этой парочки неадекватных созданий рядом. А те переглянулись и виновато склонили головы.

-- Прости, Ирдес, -- сказала Маня, глядя в сторону.

-- Мы, и правда, те ещё придурки, -- покаянно произнёс Даня, не поднимая головы.

-- Психи вы, -- хмыкнул я. -- Но других друзей мне не надо.

-- Впервые вижу, чтобы Маньяки перед кем-то признали свою неправоту, -- удивлённо протянул ЭйнШтейн. -- Теперь буду знать, что это возможно!

-- Ну уж точно не для тебя! -- тут же оскалились близнецы.

Штейн изобразил страх, скорчив рожу Маньякам и поспешно отступил, когда сумасшедшая парочка двинулась на него плечом к плечу, перебрасываясь фразочками по типу "а как лучше разделать это мясо".