Маргарет Уэйс - Драконы Погибшего Солнца

С неприязнью он следил за раболепными манерами Палтайнона, низко склонившегося перед королем. Хорошо зная истинную природу такого раболепства, Медан отвернулся. Он почти жалел этого молодого человека, Гилтаса.

Танцоры кружились вокруг маршала, эльфы были наряжены лебедями, медведями и другими представителями птичьего и животного царства. Пестро наряженные шуты и клоуны имелись в изобилии. Медан посещал маскарад согласно требованиям протокола, но упорно отказывался надевать маскарадный костюм. Годы назад маршал принял эльфийский обычай носить просторные туники, грациозно задрапированные вокруг тела, как наиболее удобный в теплом и мягком климате Квалинести наряд. Таким образом, на сегодняшнем балу единственным, кто был одет в эльфийский костюм и более других походил на эльфа, оказался человек.

Маршал оставил жаркий и душный танцевальный зал и с наслаждением перешел в сад. С ним не было телохранителей, поскольку Медан не любил постоянного присутствия рыцарей в звенящих и гремящих доспехах. Он не боялся за свою безопасность. В Квалинести его не любили, он пережил не меньше десятка покушений. Но ему удалось спастись, и он считал, что может позаботиться о себе не хуже, чем это сделает любой из его рыцарей. Медан недолюбливал нынешних Рыцарей Тьмы, полагая, что ныне в их ряды стремятся в основном криминальные элементы, незнакомые с дисциплиной, порядком и честью. И он доверил бы собственную безопасность скорее эльфу, чем любому из своих рыцарей.

Ночной воздух дышал дивными ароматами роз, гардений и цветущих апельсиновых деревьев. В ветвях пели соловьи, и их песням вторили звуки арф и лютни, доносившиеся из зала. Маршал прислушался к знакомой мелодии. В оставленном им Зале Неба очаровательные эльфийские девушки начали исполнять традиционный танец. Маршал помедлил и обернулся, привлеченный красотой этой музыки. Танец назывался «кванишо», что означало «утреннее пробуждение», и был так прекрасен, что эльфы-мужчины, наблюдая его, неизменно приходили в неистовый восторг. Медан задумался о том, какое впечатление этот танец может произвести на короля. Вероятно, Гилтас ограничится сочинением новой поэмы, решил он.

– Маршал, – услышал он позади себя женский голос.

Медан оглянулся.

– О, достопочтенная матушка Беседующего-с-Солнцами, – обрадованно произнес он и поклонился.

Лорана подала ему руку, такую белую, изящную и хрупкую, что она напоминала цветок камелии. Маршал почтительно поднес ее к губам.

– Оставьте эти утомительные титулы. Здесь мы вдвоем, – отозвалась Лорана. – В таких официальных обращениях нет нужды там, где встречаются… Как мне лучше назвать нас? Старые враги?

– Скорее уважающие друг друга соперники, – улыбнулся Медан и не без сожаления выпустил прекрасную руку.

Медан никогда не был женат, разве что на своем любимом девизе «Дисциплина, порядок и честь». Он не верил в любовь, считая ее брешью в доспехе мужчины, которая делает его уязвимым. Но Медан восхищался Лораной и уважал ее. Он считал ее прекрасной, как считал прекрасным этот ночной сад. Кроме того, она помогала ему ориентироваться в той хитро сплетенной паутине, которую эльфы называли своим правительством. Он находил ее полезной для себя, и всегда был рад оказаться полезным ей. Взаимно приятное и естественное положение вещей.

– Поверьте, госпожа, – негромко произнес он, – я нахожу вашу нелюбовь ко мне много приятней, чем любовь других ваших соотечественников.

И он бросил многозначительный взгляд в сторону дворца, где Палтайнон по-прежнему стоял у трона, нашептывая что-то на ухо королю.

Лорана проследила за его взглядом.

– Я понимаю, о чем вы говорите, маршал, – ответила она. – Вы принадлежите сообществу, которое я считаю исчадием Зла. Вы завоевали мою страну, вы – наш угнетатель. Вы сотрудничаете с нашим злейшим врагом, драконицей, которая мечтает уничтожить нас. Но я доверяю вам больше, чем тому, кто стоит сейчас рядом с моим сыном.

И она резко отвернулась прочь.

– Мне неприятно это зрелище. Не станете ли вы возражать, если мы прогуляемся к дендрарию?

Медан не возражал. Он был рад провести чудесный лунный вечер в самой очаровательной из стран Ансалона с самой очаровательной женщиной этой страны. Они медленно пошли рядом, в дружелюбном молчании следуя по усыпанной мелкой мраморной крошкой аллее. Крохотные осколки, отражая лунный свет, напоминали маленькие звездочки. Струился тонкий аромат орхидей.

Королевский дендрарий представлял собой изящный хрустальный дворец, в котором поселились растения настолько хрупкие и нежные, что даже мягкий климат и теплые зимы Квалинести были им не по силам. Располагался он на значительном расстоянии от королевского дворца. Лорана хранила молчание, и Медан не хотел нарушать его неуместным словом. Так они приблизились к хрустальному зданию, в каждой из многочисленных граней которого дрожало отражение луны, словно на небе сияло не единственное ночное светило, а сотни.

Высокие стеклянные двери отворились, и они вошли. Влажный ароматный воздух был насыщен дыханием растений, они зашелестели и заволновались, будто приветствуя их приход.

Звуки музыки и смех стихли вдали. Лорана глубоко вдохнула, жадно втягивая влажный, насыщенный теплом воздух.

Наклонившись, она поднесла пальцы к орхидее, слегка поворачивая цветок к лунному свету.

– Какие изысканные формы, – с восторгом сказал Медан, любуясь растением. – Мои орхидеи чувствуют себя великолепно, особенно те, что подарили вы, но такого роскошного цветения я не могу добиться.

– Нужны время и терпение, – улыбнулась Лорана, – как и во всем. Возвращаясь к нашей прежней беседе, маршал, я могу сказать вам, почему уважаю вас больше, чем Палтайнона. Ваши слова, хотя они иногда и неприятны мне, идут от чистого сердца. Вы никогда не солжете мне, даже если ложь будет вам выгоднее, чем правда. А у Палтайнона слова срываются с губ с той же легкостью, с какой ветер уносит их в темноту.

Медан поклонился, принимая комплимент, но не стал продолжать обсуждение достоинств человека, который помогал ему удерживать Квалинести в повиновении. Он постарался сменить тему.

– Вы оставили веселье в ранний час, госпожа. Надеюсь, вы чувствуете себя хорошо? – спросил он вежливо.

– Шум и духота не всегда мне по душе. Я вышла в сад, чтобы насладиться покоем.

– Вы уже обедали? – с ноткой заботы поинтересовался маршал. – Могу ли я попросить слуг принести вам вина?

– Нет, благодарю вас. Последние дни я не могу похвастать аппетитом. Вы больше угодили бы мне, оставшись ненадолго в моем обществе, если, конечно, ваши обязанности не отзывают вас.

– Думаю, сама смерть не сумела бы отозвать меня от такой очаровательной спутницы.