Кэтрин Куртц - Дерини. Трилогия [ Возрождение Дерини. Шахматы Дерини. Властитель Дерини]

— В ужасном. Но если почаще менять лошадей, ты можешь опередить Горони. И потом, дальше к югу дорога получше.

Дункан провел рукой по своим каштановым волосам и кивнул.

— Хорошо, попытаюсь. По крайней мере, я буду вне власти Карригана, как только пересеку границу Корвина. С епископом Толливером мы вроде были когда-то дружны. Я сомневаюсь, что он арестует меня только на основании слов Горони. И потом, Горони, надеюсь, не знает о распоряжении Карригана на мой счет, даже если тот их уже сделал.

— На том и порешим, — сказал Келсон, вставая и кланяясь Хью. — Отец мой, благодарю вас за верность. Я не забуду этого. Но безопасно ли для вас сейчас возвращаться в архиепископский дворец? Если хотите, я могу оказать вам покровительство. А то можете поехать с отцом Дунканом.

Хью улыбнулся:

— Благодарю вас, государь. Но я думаю, вам будет от меня больше пользы, если я вернусь к своим обязанностям. Пока меня ни в чем не подозревают, и, возможно, я смогу вам сообщить что-нибудь еще.

— Хорошо, — кивнул Келсон. — Всего доброго, отец мой.

— Благодарю вас, государь, — поклонился Хью. — А ты, Дункан, — он сжал его руку и заглянул в глаза, — будь осторожен, мой друг. Уж не знаю, что ты наделал, да и знать не хочу, но мои молитвы с тобой.

Дункан, ободряющим жестом коснувшись его плеча, кивнул, и Хью вышел. Как только дверь за ним затворилась, Дункан взял письмо и стал складывать его — пергамент поскрипывал в тишине. Сейчас он знал, что делать, и это помогало ему совладать с ужасом и отчаянием. Пряча письмо в карман фиолетовой сутаны, он посмотрел на Келсона. Мальчик отрешенно стоял, прислонившись к спинке кресла, словно забыв, что в комнате есть еще кто-то.

Нигель по-прежнему сидел за столом напротив Дункана, но и он тоже был погружен в свои мысли.

Дункан поднял и осушил свою рюмку, заметив, что она сплющена, и подумав, что это, должно быть, его рук дело. Он отодвинул рюмку и вновь посмотрел на Келсона.

— Я собираюсь взять письмо Хью с собой, если вы, мой принц, не возражаете. Аларику захочется посмотреть на него.

— Да, конечно, — ответил Келсон, выходя из оцепенения. — Дядя, вы позаботитесь об эскорте? И отправьте с ним Ричарда, отцу Дункану может понадобиться хороший спутник.

— Конечно, Келсон.

Нигель легко выпрямился и двинулся к двери. Проходя мимо Дункана, он дружески похлопал его по плечу. Дверь закрылась, и они остались вдвоем. Келсон подошел к очагу и, прислонившись лбом к каминной решетке, пристально смотрел на огонь.

Дункан, сложив руки, опустил глаза в пол. Были вещи, о которых он говорил только с Келсоном и Алариком, и, очевидно, мальчика тревожило сейчас нечто подобное. Конечно же, сегодняшние события — тяжелое испытание для Келсона, но и отложить отъезд он не может. Вероятно, Карриган отправит приказ нынче же вечером. И чем больше он, Дункан, будет мешкать, тем ближе к Корвину будет Горони со своим недобрым посланием.

Дункан осторожно прокашлялся и заметил, как вздрогнули плечи Келсона.

— Келсон, — мягко сказал он, — мне пора.

— Я знаю.

— Есть еще какие-нибудь поручения к Аларику?

— Нет, — тихим, осипшим голосом сказал мальчик. — Ну скажите ему — скажите…

Он повернул к Дункану бледное, полное отчаяния лицо. Дункан в тревоге подошел к нему, взял его за плечи и заглянул в испуганные детские глаза. Мальчик словно окаменел — он стоял, сжав кулаки, но не от гнева, а от страха. И его полные слез серые глаза были теперь не глазами храброго короля, вступающего в битву со злыми силами, дабы сохранить свой трон, а ребенка, который слишком долго притворялся взрослым в этом сложном и враждебном мире. Дункан мгновенно почувствовал все это и ободряюще посмотрел на Келсона — при всей неожиданной зрелости молодого короля, сейчас он был всего лишь четырнадцатилетним мальчиком — мальчиком испуганным.

— Келсон?

— Будьте, пожалуйста, осторожны, отец мой, — прошептал тот дрожащим от слез голосом.

Дункан внезапно прижал Келсона к груди, обняв его за плечи. Гладя иссиня-черные волосы мальчика, он почувствовал, как напряжение покинуло Келсона. Он обнял его еще крепче и тихо сказал:

— Может, поговорим в другой раз, Келсон? Все не так страшно, как кажется, если хорошенько разобраться.

— Да, — пробормотал Келсон, уткнувшись в плечо Дункана.

— Я не люблю перечить королям, но боюсь, сейчас с вами не все в порядке, Келсон. Положим, самое страшное случилось. Подумаем, что можно сделать?

— Х-хорошо.

— Отлично, итак… Что вас особенно тревожит?..

Келсон отстранился от Дункана и, взглянув на него, вытер глаза и повернулся к камину. Дункан продолжал ободряюще поддерживать его под локоть левой рукой.

— Что, — прошептал мальчик, — что, если они возьмут вас и Аларика, отец мой?

— Хм-м, это зависит от того, кто именно и при каких обстоятельствах.

— Скажем, вас захватит Лорис?

Дункан задумался.

— Ну, тогда прежде всего я должен буду держать ответ перед Святейшим Советом. Если они найдут в чем обвинить меня после дебатов, они смогут лишить меня сана. Может быть, даже заточить.

— А что, если они узнают, что вы полу-Дерини? — спросил мальчик. — Могут они убить вас?

Дункан задумчиво поднял бровь.

— Мое родство с Дерини им, конечно, совсем не понравится. — Он нахмурился. — Думаю, в этом случае я обязательно буду арестован. И уже этого одного достаточно, чтобы ни в коем случае не даться им в руки. Просто не хочется говорить, что может случиться.

Келсон улыбнулся — назло собственному страху.

— Не хочется говорить. Но допустим — это случилось. Вы могли бы убить их, если бы пришлось?

— Пожалуй, нет, — ответил Дункан, — вот и еще причина, чтобы не дать захватить себя врасплох.

— А Морган?

— Аларик? — Дункан задумался. — Трудно сказать, Келсон. В сущности, Лорис, кажется, рассчитывает на его раскаяние. Если Аларик отречется от власти и пообещает не стремиться к ней вновь, Лорис отменит отлучение.

— Аларик никогда не отречется, — сказал Келсон.

— О, я тоже в этом уверен, — ответил Дункан. — Однако в таком случае отлучение падет на Корвин и начнется не только церковная, но и политическая смута.

— Политическая? Что же случится? — удивился Келсон.

— Ну, поскольку корвинцы понимают, что все дело в Аларике, они могут перестать повиноваться ему как раз перед летней кампанией. А это, не забывайте, пятая часть ваших сил. Затем Аларик будет заточен, как и я, а там очередь за вами.

— За мной? Как это?

— Просто. Мы с Алариком в один прекрасный день будем преданы анафеме, и наше заточение станет вечным. Всех, кого заподозрят в связи с нами, постигнет та же участь. Но у вас всегда есть выбор: либо вы признаете диктат архиепископов и предадите нас, что лишит вас лучшего генерала накануне войны, либо пошлете архиепископов к черту и защитите Аларика, правда отлучение падет на весь Гвиннед.