Виктория Угрюмова - Двойник для шута

— Ладно, подожду до вечера, чего уж, — пробормотал рыжий.

Тон у него был донельзя довольный: на самом деле он прекрасно понимал, сколько труда будет стоить так быстро узнать хотя бы самые основные детали интересующего их вопроса.

Гайо уже окончательно остыл, и одноглазый собирался было вызвать секретаря или слугу, чтобы потребовать дополнительную порцию, но тут секретарь сам ворвался в кабинет, причем сделал это в манере, разительно отличающейся от его обычного поведения.

— Маркиз! К вам курьер из Ашкелона!

— И ты считаешь это достаточным основанием, чтобы так пугать старого доброго начальника до полусмерти? И врываться в его кабинет без стука? — поинтересовался Сивард.

— Так ведь война… — растерянно объявил секретарь и бессильно опустился куда-то мимо кресла.

Конечно, слово «война» не совсем подходило для описания событий, произошедших в Ашкелоне. И все же они были из ряда вон выходящими. Особенно сокрушался из-за разбойничьего нападения на порт Возер герцог Гуммер, ашкелонский наместник, который считал себя ответственным за все, что случалось на его земле. Разумные доводы остальных, сводившиеся к тому, что нельзя отвечать за то, что произошло на другом конце континента в твое отсутствие, не достигали своей цели. Через два часа после получения сообщения о кровавом сражении он отбыл в Ашкелон в сопровождении отряда из двадцати гвардейцев. Они вылетели из городских ворот на рысях и вскоре скрылись из виду.

Сивард принимал Аластера, Аббона Флерийского, князя Даджарра и Теобальда у себя на службе совершенно официально.

— Первое, что нам предстоит решить — как это событие повлияет на проведение ежегодного роанского турнира, — сказал Аббон Сгорбленный, как только все расселись по местам и приготовились к обсуждению.

— Нельзя ставить турнир в зависимость от этого скорбного инцидента, — заметил Теобальд. — Турнир — это не просто состязание рыцарей, это освященная веками традиция, и если мы нарушим ее, то признаем перед всем миром, что у нас очень серьезные проблемы. Возможно, наш противник именно этого и добивается. Кстати, Сивард, что-то уже стало ясно?

— Ну, пока осматриваем тот мотлох, что приволокли нам из Ашкелона. И сразу скажу: не верю я своим глазам. Полтора десятка несчастных кораблей под эмденским флагом — это чересчур откровенно, если вблизи нет и следов остального флота. Я бы еще допустил, что эмденцы спятили — ну варвары, что с них возьмешь? — и решили повоевать с империей. Я бы долго колебался, как объяснить тот факт, что корабли Эмдена пристали к Ашкелону, а не к Инару, до которого, согласитесь, им как-то ближе добираться. Ну пусть, пусть, — поднял руки Сивард, будто сдаваясь, — детство цивилизации, а детки часто не ведают, что творят… хм-хм… Но даже им, варварам, а может, особенно им хорошо известно, что нельзя нападать наполовину, нельзя наполовину объявлять, а наполовину не объявлять войну.

— Хочешь сказать, нападали не эмденцы?

— Я почти уверен в этом. Да и оружие какое-то странное, никогда не видел, чтобы люди поголовно воевали только что купленными мечами, топорами и копьями. Прямо какая-то атака оружейной лавки, которой не удалось распродать излишки.

— Странно, — пожал плечами Аббон Сгорбленный. — Если бы я готовил подобную хитрость, то постарался бы предусмотреть все мелочи.

— Это же ты, — улыбнулся Аластер. — Поэтому тебя и назначили на должность главного министра. И потом, откуда у нас такая уверенность, что тот, кто нападал на Ашкелон, хотел остаться неузнанным?

— Мы прошли мимо вопроса о роанском турнире, — напомнил князь Даджарра. Он сидел в глубоком кресле, и его горб был практически невидим в таком положении.

— Отменять турнир нельзя, — повторил Теобальд.

— А если именно этого ослиного упрямства и ждут от нас? — спросил Сивард.

— Тогда было бы разумнее оставить все как есть, — ответил Теобальд. — И никого не настораживать. Я плохо понимаю, что происходит вокруг. Будто кто-то играет нами, выдавая себя за глупца, а на самом деле заставляет нас поступать сообразно своим собственным желаниям. Я чувствую страшного противника и не нахожу его.

— У нас нет особого выбора, — вздохнул герцог Дембийский. — Если мы теперь отменим состязания, лишим людей праздника, то тем самым признаем, что нападение горстки пиратов на южные границы империи представляет для нас серьезную опасность. Этим мы подпишем себе смертный приговор: все решат, что Великий Роан — это колосс на глиняных ногах и нужно только как следует пригрозить нам оружием. Таким образом, мы сами себя вовлечем в цепь бесконечных войн. Нам этого просто нельзя делать, иначе мы утратим все, за что боролись в течение семи веков.

— Может, есть смысл выслушать императора? — спросил Аббон Флерийский.

— Мы заранее знаем, что скажет император. А наше дело — просчитать все возможные варианты, прежде чем обращаться за решением к Его величеству.

— Итак?

— Итак, мы займемся поисками истинного виновника нападения на Возер, а тем временем Гуммер на месте выяснит, что к чему, наградит отличившихся во время сражения. Ведь если бы не доблесть воинов гарнизона и не отчаянная храбрость самих горожан, план противника мог бы увенчаться успехом. Он просто не знал, с кем имеет дело.

— Верно, — подтвердил одноглазый. — Лично я не ожидал ничего подобного.

— Резня не удалась, но это не значит, что мы можем спать спокойно, — негромко произнес князь Даджарра. — Сивард, друг мой, что с поисками тела?

— К вечеру я буду знать, что делал в это время в устье Алоя один из самых серьезных контрабандистов. Может, мы напали на след похитителей.

— Будем надеяться. До турнира осталось семь дней, гости возвращаются в столицу, чтобы принять участие в этом празднике. Нам придется охранять императора так, как никогда прежде — за всю историю Великого Роана. Это уж твое дело, Аластер, — подвел итог Аббон Сгорбленный.

Главный министр империи, славный князь Даджарра, находился в странном положении. С одной стороны, так было всегда, и он не мог протестовать против существующего положения дел; с другой — ему было трудно принять, что он, ближайший помощник государя, член Большого Совета, вернейший из верных, не знает, кто из двойников на самом деле является потомком Агилольфингов. Более того, он с трудом понимал, отчего простые гвардейцы посвящены в эту тайну.

Казалось, у воинов Аластера, как и у него самого, в крови способность узнавать императора. Они не догадывались о том, кто находится перед ними, не определяли по каким-то им одним известным приметам — а знали наверняка. С закрытыми глазами. На расстоянии. Где и когда угодно. Гвардейцы были не просто верны Агилольфингам, а как бы составляли часть их души. Поэтому и державшийся постоянно в тени, не пытающийся быть значимой и важной фигурой при дворе Аластер Дембийский тем не менее решал все. За ним оставалось последнее слово, к нему были вынуждены прислушиваться остальные члены Большого Совета, даже император относился к нему как к отцу.