Александр Анфилатов - Изумрудная долина (СИ)

Надёжная мощёная дорога связывала страну Ласу с внешним миром. Сегодня, спустя более чем двести лет после великого исхода, некогда грандиозное творение пребывало в глубоком запустении. Леса «Гелеи» пленили создание древних предков, превратив дорогу в непролазную тропу. Однако каравану переселенцев двигаться по мощенному, твердому пути было гораздо проще, чем сквозь нетронутый, девственный лес. Тем более что когда караван спустился в долину и миновал внутренний залив, стали попадаться признаки былой цивилизации. Вдоль дороги появились каменные, поросшие мхом и кустарником заборы–изгороди. Они делили некогда густо заселённые и плодородные земли на участки, на которых в прошлом семьи ласу вели хозяйство. В долине реки и залива стен оказалось много. По этой причине древнее шоссе становилось единственно возможным путём. Люди, взяв в руки топоры, освобождали дорогу для продвижения повозок и многочисленных стад скота. Легкий подлесок просто вырубали, а крупные деревья для ускорения дела старались обойти. В результате движение замедлилось как никогда, но былого ропота не наблюдалось. Народ, поняв, какие богатства идут в его руки, стал весел и с энтузиазмом пробивался сквозь непролазную чащу.

Два полных дня ушло на движение. Но, испытав тяготы пути через горную гряду «Клык дракона», переселенцы, можно сказать, просто не заметили перевал, отделявший внутреннюю долину от Изумрудной, настолько незначительным возвышением он показался. Саму вершину определяла старая, полуразрушенная сторожевая башня, со ступеней которой открывался вид на новую родину. Многие поспешили увидеть владения с высоты, но то, что отрылось взору, представляло собой бескрайне зеленое море лесов и подтверждало новое название — Изумрудная долина.

Проклятие, сотни лет витавшие над её лесами, оказалось сломлено, что подтверждали все без исключения ласу, сопровождавшие переселенцев и знакомые с дурным характером долины. В единый голос они подтверждали безопасность и веселыми возгласами сопровождали бурную радость по поводу избавления их родины от несчастья. Прямо в пути ласу приносили жертвы богам, пели гимны, исполняли пляски в честь такого архиважного события. Вообще, вели себя, в отличие от угрюмых землян и сдержанных модонов, не совсем адекватно. Неудивительно, если для последних совершенно дикая местность была не в новинку, то землянам радоваться особо было нечему: их ждали тяжкий труд и радость только от его результатов.

Тропический лес Изумрудной долины практически ничем не отличался от того, через который переселенцы пробирались два предыдущих дня, ну разве что стал гуще, деревья выше, а зелень сочнее. Всё так же приходилось прорубать путь, придерживаясь древней дороги. Единственное, что можно отметить, так это богатство фауны. В отличие от лесов за перевалом, здесь среди листвы и ярких цветов летало множество насекомых всевозможных видов и расцветок. Многие походили на известные землянам виды, такие как бабочки или стрекозы, но попадались совершенно незнакомые, которых люди пугались. Особенно, если какой-нибудь жук или не пойми кто, величиной с кулак, прострекочет восемью крыльями рядом с твоим лицом в погоне за стрекозой и грохнется на повозку, начав смачно чавкать пойманной добычей. Однако страхи землян успокаивали ласу, хорошо знавших животный мир долины, где не имелось опасных для жизни человека существ, ну или почти не имелось.

По рассказам ласу, крупных животных в долине не обитало, за исключением одичавших коз, свиней, да тростниковых котов, которые держали себя пугливо, не показываясь на глаза людям. Несмотря на это, Ярослав однажды заметил удивлённую мордочку косули, с любопытством рассматривающую вторгшихся на её территорию незнакомцев.

На третий день пути Ярослав оправился от понесенных ушибов и в дурном настроении вяло выбрался на облучок повозки. Все мужчины группы были впереди каравана на расчистке дороги, и Ярослав коротал время в обществе женщин, вуоксов и старика Колтука.

Потерю сына ласу перенёс стоически, не прослезившись, но в его семье было много слез, стенаний и горя. И сам он, по всему, тяжело переживал, хотя не подавал вида. Четверо сыновей как могли поддерживали отца и утешали мать, восприняв потерю брата как жертву Богам. Земляне отнеслись к гибели товарища холодно и с некоторым безразличием, как бы говоря: «Могло быть и хуже». От этого Ярослав чувствовал себя скверно. По всему получалось, что он переживает гибель друзей тяжелее всех, а тут ещё Ольга со своей заботой, как это у неё водится, уложила в повозку на трое суток. Потому настроение сложилось вяло–тяжелое и одновременно нервное. Хотелось действовать, выплеснуть скопившуюся за время вынужденного безделья энергию в какое‑нибудь дело. Уже на третий день, чуть оправившись, Ярослав хотел двинуть своих разведчиков вперед каравана, осмотреть окрестности, найти удобные места ночевки, источники чистой воды.

По причинам, собственно известным только Олегу и Ярославу, да некоторым из представителей ласу, переселенцы двигались без передового охранения, и вообще, командиры старались кучковать людей, не позволяя отлучаться в одиночку, а если такое требовалось, то большими группами, человек по пять. Тем более что встретить двуногих в долине не предполагалось и серьёзная разведка не требовалась. Но ему не позволили. Принудили остаться в обозе именно в то время, когда не было сил смотреть людям в глаза.

И повозку, как назло, нестерпимо трясет на ухабах и недовырубленных кореньях, — не заснёшь. Одно удовольствие заниматься с Анютой–младшей, что в последнее время не часто случалось. Впрочем, у племянницы после Агерона появилось много новых приятелей подходящего возраста, и она уже не чувствовала себя столь одиноко, как раньше. Несмотря на языковой барьер, дети находили себе занятие по душе. Игры и забавы не останавливались весь долгий путь в горах. И надо признать, земляне, благодаря высокому интеллекту и крайней, по сравнению с местными общительностью, быстро занимали ведущие роли в складывающихся небольших возрастных группах. К примеру, Анюта, по причине мизерного количества девочек её возраста, собрала вокруг себя «коллектив», состоящий не только из мальчиков и девочек, семей Наростяшно и Хвурбекусов, но упорно вводила в круг людей ровесницу вуоксу и её совсем маленького брата. Командовала жёстко, порой безапелляционно, с сознанием собственного превосходства над слабо развитыми аборигенами. И те смирялись, даже более старшие по возрасту мальчишки подчинялись её авторитету, признавая статус предводителя, дочери вождя и его прямой наследницы.