Купава Огинская - Практическая работа для похищенной

Видимо, Вэлард это почувствовал, потому что шепнул насмешливо в макушку:

— Ну чего испугалась, глупая?

А я даже мычать не могла, иначе намычала бы ему «тёплых» пожеланий на всю оставшуюся жизнь.

— Все хорошо будет, — между тем заверил меня Вэлард, бодренько взбираясь по ступеням. Я молчала. Злобненько так. С предвкушением. Потому что лестница ведущая в храм Аноры, это не лестница ведущая на второй этаж в его доме. Там он меня не запыхавшись таскал, здесь ему придётся попотеть.

Потеть лорд отказался, а лестница оказалась короче, чем мне казалось. Все вокруг было против меня.

И я уже не боялась, я начинала беситься.

Массивные ворота открылись сами, стоило только Вэларду подняться к ним.

С металлическим скрежетом, показавшимся оглушительным в сгустившейся темноте, они ухнули внутрь. По просторному залу, с высокими сводами, завывая пронёсся сквозняк и все стихло.

Единственными звуками были лишь уверенный стук сапог по мраморному полу, и моё напряженное сопение.

В храме было темно и неуютно. На стенах не горели факелы, пространство скрадывал густой мрак, отчего казалось, будто мы входим и не в храм вовсе.

На мгновение показалось, что мы ступили в саму бездну. И ощущение мне совсем не понравилось.

Никогда раньше я не бывала в храме Аноры и сейчас понимала, что с удовольствием и дальше бы сюда не заходила.

Вэлард же, темномагическая, злокозненная сволочь, чувствовал себя внутри вполне комфортно. И видел, подозреваю, окружающую нас обстановку во всех деталях.

— Хранитель! — и без того мощный голос лорда, подхваченный эхом, разнесся по всему помещению, отражаясь от стен и стрельчатых сводов. Несколько мгновений ничего не происходило, а потом к шуму, издаваемому нами, примешался шуршащий звук.

— Что нужно вам в этот час в пристанище темнейшей богини?

Если бы об этом спросили меня, я бы честно ответила, что ничего мне от неё не надо и смылась потихоньку, пока ей от меня чего‑нибудь не понадобилось.

Но спрашивали, к сожалению, не меня.

— Нужно провести обряд, — а Вэлард от своей богини чего‑то хотел.

— До полуночи ещё много времени, — заметил говоривший. Видеть его я не видела, но отчётливо чувствовала постороннее присутствие рядом, — вы можете оставить предлагаемый дар и записать своё желание в книге. Мы проведем обряд и если темнейшая сочтет подношение достойным, ваше желание…

— Не этот обряд, — зло перебил говорившего Вэлард, теснее прижимая меня к груди. А я‑то уже успокаиваться стала, все традиции вспомнила, и порадоваться, что до Излома ещё далеко, успела. А тут вон оно все как. Меня и без праздника придушить по — тихому могут. В полночь.

— Но… — хранитель лениво удивился, несварения ему до конца жизни.

— Обряд бракосочетания, — пояснил Вэлард. И я забыла о хранители.

— Кажется, она против, — удивленно заметил кровожадный дядька, глядя на то, как я истерично выкручиваюсь из загребущих ручонок, контуженного на всю голову аристократа.

— Она согласна, — возразил Вэлард, с трудом удерживая меня на весу, — просто ещё этого не осознала.

— Я не могу провести обряд…

— То есть, использовать ее в качестве дара для Аноры, вы готовы, но женить нас отказываетесь? Похоже, мне стоит вплотную заняться этим вопросом. Как давно вы нарушаете закон и приносите в жертву людей? — угрожающе прорычал мой будущий муж, если я сейчас что‑нибудь не придумаю.

Ну, я и придумала. Закрыла глаза и обмякла в его руках.

— Пройдите к алтарю, — неохотно велел хранитель. Которому идея лорда совсем не понравилась. Одно сплошное беззаконие кругом.

Возобновляя движение Вэлард тихо засмеялся:

— Ты же не думаешь, что обморок может стать серьёзной помехой для обряда? Я на тебе все равно женюсь.

Не выдержав подобной наглости, я взбрыкнула и боднула его лбом в плечо, продолжая зло сопеть.

Впереди, совсем близко, вспыхнул зелёный огонь, освещая небольшое возвышение и камень, стоящий на нем.

У камня замер высокий, тощий и чуть сутулый человек с кислым лицом, зябко пряча узкие ладошки в рукавах длинного чёрного балахона.

— Встаньте на колени перед алтарем и опустите одну руку на его поверхность, — строго велел он.

Я приготовилась, справедливо полагая, что вот, сейчас меня распеленают, и я смогу сбежать. Хотя бы попробовать.

Вэлард оказался предусмотрительнее.

Опустив меня на пол, прямо в плаще, он сноровисто высвободил одну мою руку, тут же сжав ладошку, в горячих пальцах. Не дав даже шанса на спасение.

Последняя бунтарская попытка в образе гусенечки отползти от него куда подальше, была тут же пресечена. По плащу заскользили тонкие нити тьмы, плохо различимые в зеленоватом свете магического огня, и возможности двигаться я лишилась окончательно.

— Начинайте, — велел Вэлард. И хранитель начал. Непонятные слова, на непонятном языке разносились, казалось, по всему храму и сами стены вторили говорившему.

Было в этом что‑то противоестественное и жутковатое, но завораживающее.

Огонь горел, освещая хранителя, сосредоточенного Вэларда и алтарь, на котором, придавленная широкой ладонью, лежала моя рука.

Моя невезучая рука, с бедным, несчастным пальчиком, который начало припекать.

Сначала я терпела, не совсем понимая, что происходит.

Потом, когда боль стала настолько сильной, что сдерживаться просто не было сил, задергалась. Да разве ж в этих путах, что на меня навещали, подергаешься?

А Вэлард, будто специально ещё и руку мою к алтарю сильнее прижал.

На глаза набежали слёзы, могла бы, орать — орала бы не стесняясь. Весь свой богатый словарный запас, у больных почерпнутый, на моих неподготовленных слушателей выплеснула бы. Вот честное слово!

Боль ушла резко. Будто её и не было.

И не успевший сориентироваться, мозг, впал в прострацию.

Пока Вэлард обсуждал что‑то с хранителем, выпустив мою руку, я лишь бездумно рассматривала тонкие, тёмные линии, складывающиеся в причудливый рисунок, на покрасневшей коже безымянного пальца.

И даже когда лорд закончил разговор и поднял меня на руки, покидая храм, я не могла поверить в то, что сейчас произошло.

Мужней женой я себя не чувствовала. Вот нисколечки.

И Вэларда не мужем воспринимала, потому что не может хорошая жена желать повыцарапывать своему благоверному гляделки его наглые.

Или может? Или просто я неправильная жена?

— Что вообще произошло? — сипло поинтересовалась я.

Вэлард замер. Вот как сделал последний шаг из врат храма, так там и замер, пораженно глядя на меня. Я отвечала ему не менее ошалевшим взглядом.

— Рано, — раздосадовано и непонятно пробормотал он.

И я бы спросила что «рано», но Вэларду вздумалось перемещаться. И уже оказавшись в его спальне, я и сама поняла, что, по его мнению, рано речь ко мне вернулась.