Дмитрий Ахметшин - На Другой Стороне

— Кто-нибудь… — прошептал Денис.

Максим появился как запоздавший актёр, проспавший свой выход на сцену. Глаза его черны от эмоций, которые Денис поначалу не смог разгадать. Откуда-то вынырнул Доминико, он кутался в одежды, будто собрался выходить из-под крыши своего маяка под сильный дождь.

— Нужно посмотреть, — сказал Макс.

Братья неосознанно взялись за руки и стали шагать по ступеням; Денис подумал, что они похожи на парочку разбойников, восходящих на эшафот. Только вот Доминико никак не тянул на палача. Скорее он был похож на призрак висельника, что наблюдает за товарищами по несчастью.

Показалась зелёная шапочка; она постепенно заполняла поле зрения. Под ней было что-то похожее на хэллоуиновскую тыкву, отслужившую своё и выброшенную на помойку. Жизни там, внутри, уже не было. Плечи здоровяка были как рассохшиеся деревяшки, а одежда, казалось, вот-вот должна была начать тлеть прямо на глазах. Денис закрыл лицо руками, но подглядывал сквозь пальцы. Он никогда не видел трупов… ну, не считая тела Максима, которое он, спотыкаясь, тащил к поселению сиу. Но, наверное, этот случай можно не брать в расчёт: мальчик же не знал, что брат мёртв.

А толстый Мо был мёртв совершенно точно.

Максим приблизился, не отрывая взгляда от торчащего из горла стражника оперения. Кираса его поблёскивала сквозь кровавую плёнку. Руке, что тянулась к арбалету, оставалось преодолеть каких-то пару сантиметров, ставших парой сантиметров вечности. Пальцы скрючены будто когти. Малыш попискивал, тихо, как мышка: поначалу Денис думал, что это и есть грызун, чудом избежавший участи быть в панике затоптанным, но, приблизившись, понял, что звуки издавал братик. Он был смертельно напуган.

Мир вокруг стремительно терял цвет. Небо вылиняло, как старая тряпка. По-прежнему ни звука, ни запаха. Воздух стал ватой, которую чьи-то грубые пальцы напихали в нос и в уши. Комом лез в рот, стоило его только открыть.

— Это она…

— Тётка с коляской? — хрипло спросил Денис.

— Кто-то сюда идёт, — с тоской в голосе сказал Доминико. Он стал ещё более блеклым, тонким, как вязальная спица.

Вдоль улицы тянулись нити тумана. Глядя на них, Денис подумал, что это, должно быть, вытекший отовсюду вокруг цвет. И ещё: нити эти до ужаса напоминали туман вокруг муравейников, едва не доведших в прошлый раз малыша Максима до нервного срыва.

Максима трясло, будто с ним, как с куклой, игрался не очень аккуратный ребёнок: дёргал за руки и за ноги, тыкал в живот и хохотал так, что волосы на затылке мальчика шевелились.

— Брат, возьми себя в руки, — как взрослый, сказал Денис. Он говорил ласково, тихо, стараясь не напугаться собственного голоса и слов, которые он произносил. — Не знаю, кто убил толстяка Мо, но пока здесь никого нет, нам нужно бежать. Сидр, наверное, можно оставить прямо здесь. А мы выйдем в эти ворота и уйдём так далеко отсюда, как только сможем. Можно переплыть реку. Ты умеешь плавать?

Макс как будто не слышал. Губы его шевельнулись, и Денис услышал:

— Сиу никогда бы не напали на этих людей.

— Понимаешь, — Денис вспоминал всё что знал и слышал когда-то о колонизации Америки: из детских книжек, мультиков и от отца, который пусть и знал историю довольно паршиво, но зато был отличным рассказчиком… конечно, когда из него удавалось вытащить эти рассказы. — Они же хозяева здесь, а англичане и испанцы приплыли на своих кораблях, и… стычки же были, с того самого момента, как первый корабль бросил якорь у этих берегов…

Говорить это и вспоминать улыбчивую, приторно-сладкую мадам Сивуху было трудно, но Денис старался держать себя в руках.

Максим поднял глаза на брата, и слова встали у того поперёк горла. Натуральный ужас, словно разволновавшееся море на скалистый берег, накатывал на его глаза, заполнял их полностью и отступал, чтобы вернуться.

Он молчал, глотая слёзы; вместо малыша ответил Доминико:

— Мы сейчас находимся в форте «Надежда». Таких, как этот форт, много разбросано по побережью и в глубине континента. Их около десятка, и ни один из них не закрывает на ночь ворота. Человеческие поселения окружили стенами, ещё не зная, что их никто никогда не будет штурмовать. Год выдался очень спокойным — сиу, даже самые воинственные племена, разобрали свои землянки и откочевали вглубь континента. И этот год повторяется снова и снова… — старик беззвучно свёл ладони и поправился: — Повторялся до сих пор. Этим счастливым временам не должен был прийти конец, и знаешь почему? Просто потому, что этого не может быть. А теперь хватай брата и бегите. Если бы я мог раздать вам подзатыльников, вы, два глупых малька, кубарем скатились бы по лестнице к воротам прямо сейчас.

Волокна тумана колыхались у первых ступеней лестницы, переползали друг через друга, будто копошащиеся в гнилом полене личинки. Денис вспомнил бесконечно вкусную сладкую вату, которой он угощался, когда его водили в парк аттракционов. Только здесь, конечно, это была не вата.

Призрак проявлял сегодня чудеса выдержки, и, глядя на него и на своего брата, которого хоть и бил мандраж, но отнюдь не разбил паралич, Макс неожиданно взял себя в руки.

— Я знаю, кому принадлежат эти стрелы — сказал он, выдернув одну, застрявшую в низком навесе. Мальчик брезгливо вертел её в руках. — Оперение знакомое. Сиу Грязного Когтя. Этот народ старается держаться обособленно. Последний раз их якобы видели десятилетие назад, когда они, собрав вигвамы, женщин и детей, откочевали в пустыню.

— Значит, теперь они вернулись, — сказал Доминико. — Для какой цели?

Пока они разговаривали, Денис почувствовал: некто и вправду приближается оттуда, из-за угла, дальше по улице. Может, это дядюшка Опи только что очнулся после солнечного удара и, сняв мокрую тряпку со лба, отправился выпить сидра? Или растяпа-цирюльник, который случайно нарезал ножницами время и теперь ходит, неприкаянный, пытаясь найти пропавший лоскут, тот, который они с братом так неосмотрительно перешагнули, истратив прорву времени буквально за секунду.

Денис бросился бы на шею любому из этих ребят. Но наступает пора для каждого ребёнка распрощаться со сказками о всесильных взрослых, и мальчик почувствовал, что его время пришло как раз сейчас. Эти шаги… как стук стариковского сердца. «Тук…. тук… тук…» Как бормотание сумасшедшего в тесной лесной хижине, куда уже больше двадцати лет никто не заглядывал. Как музицирование пересыхающих болот, костяной хруст сухого тростника, кашель лягушек, последних в этом лягушачьем клане… Нет, Денис не хотел со всем этим встречаться. Он хотел быть дальше… как можно дальше отсюда.

Максим тем временем соскочил с последней ступеньки и дёрнул Дениса за одежду: мол, уходим.