Том Холт - Граальщики. Солнце взойдет

— Хм-м, нет, — сказал Бедевер. В действительности он имел об этом некоторое представление, и всегда негодовал по этому поводу. По его мнению, нельзя винить человека за то, что он родился со слишком большими ушами.

— «Li chevalier li plus prest a succeder» [3] Поскольку отец Бедевера был герцогом Ахейским и ему было уже девяносто семь лет, определение «кавалер, который вскоре преуспеет» могло быть интерпретировано гораздо более буквально, чем представлялось Боамунду. — сурово сказал Боамунд. — Дважды был первым в сражении на копьях, как я припоминаю. Почетная грамота за соколиную охоту. Флирт с отличием. Капитан учтивости три года подряд. И вот теперь, — он вздохнул, — ты страховой агент. Понимаю.

— Это не совсем так, — пробурчал Бедевер несчастным голосом. — Времена меняются, знаешь ли, и…

— Я помню, — не обращая на него внимания, продолжал Боамунд, — я помню, как твой отец, да упокоится его душа с миром, как-то приехал к нам в День Состязаний, когда ты бился на турнире за Золотой Поднос Дешамп-Морнея. Он так гордился тобой!

Бедевер засопел.

— Послушай, — сказал он, — теперь больше не бьются на турнирах. Нынче у нас есть только снукер по телевизору и американский футбол…

— А когда он узнал, что тебя выбрали участвовать в матче между Стариками, — безжалостно продолжал Боамунд, — знаешь, я никогда не говорил тебе этого раньше, Беддерс, но…

— Послушай! — в голосе Бедевера слышались слезы. — Все не так просто. Мы старались как могли, честное слово. Мы обыскали все вокруг в поисках этой треклятой штуковины. Мы побывали даже, — рыцарь содрогнулся, — в Уэльсе. Но у нас не было ни малейшего представления о том, что конкретно мы ищем. Рыцарство не готовит к таким вещам, Бо. Рыцарство — это значит отыскать кого-нибудь большого и сильного и нехорошего, сидящего на здоровенном черном жеребце, и молотить его по голове, пока он не вырубится. Рыцари всегда оставляют все планирование и обдумывание на кого-нибудь другого. Мы появляемся только тогда, когда подходит пиковый момент, когда надо измочалить кого-нибудь, чтобы вывести его из игры. Мы не могли справиться с этим делом сами, Бо, когда никого не было рядом, чтобы подсказать нам, что надо делать. В современном мире нет места рыцарям, понимаешь? Мы оказались… — он поискал подходящее определение. — Думаю, можно сказать, что мы оказались гипер-квалифицированными. Слишком тренированными. Узкоспециализированными. Понимаешь, что я имею в виду?

— Ты имеешь в виду — бесполезными.

— Да, — согласился Бедевер. — Просто дело в том, что больше не осталось драконов. А также девиц, которых нужно спасать. Малыш Туркин попробовал тут как-то… спасти одну девицу. Там было что-то вроде вечеринки, а он доставлял пиццу. Открывает это он дверь, а там эта ужасная варварская музыка, и все эти мужланы таскают дам за руки и крутят их как хотят, и… В общем, он прыгнул в круг, как истинный рыцарь, и начал разбираться с ними как полагается. И тут эта девица бьет ему коленом прямо по…

— Да, я понимаю.

— Потом они позвали полицию, — продолжал Бедевер. — Хорошо еще, что рядом случились мы с Галахадом, так что мы вытащили его оттуда, прежде чем он успел нанести кому-нибудь серьезные повреждения, но…

— И тем не менее, — сказал Боамунд. Если бы его лицо предложили высечь в скале Рашмор рядом с ликами четырех президентов, оно было бы отвергнуто из-за чрезмерной серьезности. — Мне кажется, что я пришел как раз вовремя, чтобы взять командование на себя, как ты думаешь? Один разносит пиццу! Другой — страховой агент! Да старик Саграмор перевернулся бы в своей могиле, если бы узнал!

Бедевер, вспомнив их старого почтенного наставника, в сердце своем согласился и понадеялся вдобавок, что при этом он наткнется на что-нибудь острое.

— Но… — начал он.

— Я хотел сказать вот что, — продолжал Боамунд. — Я был пробужден от тысячепятисотлетнего сна, чтобы взять на себя командование этим Орденом, и, во имя Бога всевышнего, командование это я на себя возьму!!

Как раз в этот момент дверь общей комнаты распахнулась, и внутрь вбежал высокий плотный человек с красным лицом, держа в одной руке мобильный телефон, а в другой большую пачку плоских пенополистироловых коробок.

— Беддерс, — вскричал он, — там какой-то карлик на нашей кухне! Я вошел, чтобы разогреть свои пиццы, а этот проклятый маленький мерзавец залил весь пол водой. Я, разумеется, засунул его в мусорное ведро, но ущерб был уже нанесен. Сколько раз я говорил тебе не оставлять заднюю дверь нараспаш…

Он застыл на месте, глядя во все глаза. Коробки с пиццами выпали из его рук и начали медленно кружиться по комнате подобно украшенным анчоусами цирковым обручам.

— Разрази меня гром! — сказал он наконец. — Это же Сопливчик Боамунд!

— Привет, Тур, — ответил Боамунд с холодком.

Сэр Туркин стал еще краснее, чем был, если это возможно.

— Клянусь адом, Беддерс, шутка есть шутка, но какого черта ты этим хочешь сказать? Только на днях я говорил о том, что хотя дела нынче идут хуже некуда, так по крайней мере нам больше не приходится терпеть этого маленького лицемерного головастика с его непрестанными всхлипываниями насчет идеалов рыцарства. И ты согласился со мной, как я припоминаю! Ты сказал…

— Э-э, Тур, — сказал сэр Бедевер. — Я…

— А теперь, — негодовал сэр Туркин, — ты наряжаешь какого-то молодчика и надеваешь ему маску, или что ты там с ним сделал, только для того, чтобы испугать меня до потери сознания! Посмотри на мои пиццы, ты, придурок, они же теперь все в пыли!

— Это я, Тур, — прошептал Боамунд таким голосом, от которого заледенел бы и гелий. — Как ты поживаешь?

На этот раз Туркин выронил также и свой мобильник.

— Боже мой, — сказал он. — Это ты! Но зачем, во имя всего?..

Бедевер с трудом сглотнул, поднялся с места и как мог кратко изложил ситуацию. Двое других рыцарей обменивались взглядами, какие пристали бы двум саблезубым тиграм, повизгивающим от радости и отращивающим себе толстую зимнюю шубу.

— Ерунда, — сказал наконец сэр Туркин. — У него нет полномочий. Если бы у него были полномочия, у него была бы при себе доверенность или что-нибудь такое, с печатью этого ублюдка Мерлина. Он просто морочит нам голову.

Не говоря ни слова, Боамунд полез во внутренний карман своей куртки и извлек толстый сложенный кусок пергамента со свисающей с него печатью. Печать была какой-то странной — она светилась сама по себе ярким голубым светом.

Сэр Туркин, во рту у которого внезапно стало совсем сухо, взял пергамент и развернул его. Он с минуту молчал, воззрившись на него, а затем сказал — его голос напоминал вибрирующее рычание:

— Чепуха. Здесь какая-то тарабарщина. Он написал это сам.