Полина Дрожжинова - Что ты ищешь?

От нахлынувшего ужаса Эля прекратила даже дышать и пожалела, что не может остановить ненадолго ток крови — казалось, грохот её сердца можно было услышать на другом конце города.

" Как же мне страшно. Я хочу к маме! А почему это вор называет меня воровкой? И как он попал в мансарду? Внизу же ещё два этажа. Судя по тону, меня собираются бить. Нет, единственный выход из данной ситуации — продолжать притворяться мёртвой."

— Если ты сейчас же не прекратишь притворяться — я подожгу твою одежду и посмотрю, насколько спокойно ты продолжишь лежать. — Лениво сообщил всё тот же голос.

Девушка была близка к повторному обмороку, но всё же послушно открыла глаза, поскольку перспектива сгореть заживо была ещё менее радужной, чем общение с незваным гостем. Помня о правиле — лежачего не бьют, учительница не торопилась подниматься на ноги и оценивала обстановку из положения лёжа. Шляпка, за которую она так волновалась, была небрежно скинута на пол и валялась неподалёку. На единственном в комнате кресле, закинув ногу на ногу, сидел молодой мужчина с тонкими чертами лица и волнистыми каштановыми волосами до плеч. Когда он повернул голову, его зелёные глаза сверкнули как у кошки, отражая пламя свечи.

"Оборотень." — Поняла Эля — теперь ей стало по — настоящему жутко.

— А теперь поговорим. Тебе в детстве не рассказывали, что красть — плохо? — Голос незнакомца был холоден, как декабрьский ветер, и явно не предвещал ничего хорошего. — А красть у меня к тому же ещё и глупо.

— Кошелёк! — На учительницу внезапно снизошло озарение и, обрадованная догадкой, она резко села. В глазах тут же потемнело и, жалобно застонав, девушка схватилась за голову. Поймав на себе презрительно — выжидательный взгляд, она неловко поднялась на ноги.

— Простите, что доставила вам неудобства. — Проблеяла она тихим, срывающимся от страха голосом. — Вы обронили кошелёк, когда мы столкнулись на мосту, я хотела вам вернуть, но вы уже скрылись из виду. Поверьте — я ничего не потратила. Это была случайность.

— Конечно, случайность. — Хмыкнул оборотень, презрительно приподняв уголки губ. — Можешь не оправдываться — я знаю, что все люди жалкие воры, погрязшие в алчности.

Эля беспомощно захлопала глазами. За свою расу было обидно, но и возражать опасному типу не хотелось.

Тип тем временем встал с кресла, оказавшись при этом на полторы головы выше девушки и, угрожающе скрестив руки на груди, бросил:

— Отдавай кошелёк. Здесь так воняет какими‑то травами, что я не могу учуять, где конкретно он лежит.

Дрожащими руками Эля достала бархатный мешочек с полки и, судорожно сглотнув, протянула его незнакомцу.

— Я правда хотела его вернуть, но не знала как… — Робко забормотала она.

— Помолчи, плебейка, мне не интересны твои оправдания. — Фыркнул мужчина, даже не поднимая на неё взгляд — он был занят тем, что рылся в содержимом кошелька. Выудив оттуда брошь, оборотень облегчённо выдохнул и, поднеся украшение к пламени свечи, внимательно осмотрел как будто опасался, что алчная девица успела выковырять половину рубинов. Эля тем временем, почувствовав что‑то неладное, потёрла лоб и с удивлением обнаружила мокрые листья, недавно мирно бултыхавшиеся в чайнике.

"Зачем меня облили чаем? Хорошо что он уже остыл… А если бы там был кипяток?! Это немного жестокий способ приводить человека в чувство. Кажется, книга не врала и мне действительно сейчас чего‑нибудь оторвут."

Резко захотелось в туалет. А ещё — оказаться за сотню километров от города.

"Может позвать на помощь? И кто мне поможет? Миссис Бергер, конечно сурова, но не настолько, чтобы скрутить здоровенного агрессивного оборотня. Мне нельзя умирать — мне завтра на работу! Хотя с чего бы это ему меня убивать?… Кража кошелька недостаточно веский повод для убийства… Ведь правда? И вообще я не крала ничего! Но как переубедить его в обратном. А вдруг и правда прибьёт?"

Маленькими шажками девушка медленно стала отступать к двери, стараясь при этом, чтобы на её лице продолжали отражаться испуг и доброжелательность. Отступать в таком темпе было очень сложно — нервы требовали развернуться и с визгом вылететь на лестницу. На лбу выступили капельки пота, а сердце норовило пробить грудную клетку.

— Стоять.

Эле показалось, что её со всего маху ударили дубиной по затылку. Оборотень бережно спрятал брошь в карман камзола и поднял глаза на девушку. Внезапно он оказался рядом и опустил тяжёлую руку ей на плечо. Сквозь тонкую ткань старого платья явственно ощущались удлинившиеся и заострившиеся ногти, больно царапающие кожу. Глаза незнакомца жутковато сверкали зелёным, звериным огнём.

— А теперь воспитательный момент.

Учительница попыталась втянуть голову в туловище, жалея, что она не черепаха. Колени не просто тряслись, а ходили ходуном.

"Может опять упасть в обморок?" — Эля стала закатывать глаза, но её схватили за шкирку и встряхнули как котёнка.

— Какая же ты жалкая. — Оборотень смотрел на неё как на грязь под своими ногами. — Похожа на мышь, укравшую кусок сыра. Можешь не трястись — тратить свои силы на убийство мыши — ниже моего достоинства. Надеюсь, ты поняла, что воровать плохо.

Девушке стало настолько обидно, что на мгновение она даже забыла о подкашивающихся коленях.

— Я не крала! Почему вы мне не верите?

Незнакомец скептически приподнял бровь.

— А почему я должен верить такому человеку как ты? Просто запомни — если мышь ещё раз залезет в мой амбар — я оторву ей голову. — Сказав это, оборотень развернулся и, снова потоптавшись по столу, молча вышел в окно.

Некоторое время Эля оставалась стоять на месте и переваривала недавний инцидент.

"И что это было? Ко мне залез какой‑то страшный, загадочный тип. Облил чаем, обозвал воровкой и мышью, пообещал убить и исчез. "

Опомнившись, девушка бросилась к окну и выглянула наружу. На улице не было ни души.

"Может это мне примерещилось. От голода крыша едет". — Поёжившись от холодного ветра, пробирающего до костей, учительница поспешила захлопнуть окно, но тут её взгляд упал на грязные следы на проверенных домашних заданиях. — "Нет, не примерещилось. Он мне крючок выломал!"

Окно, с противным скрипом давно заржавевших петель, медленно открылось, снова впуская в комнату сквозняк.

"Хорошо хоть стекло не выбил — за стекло мне миссис Бергер сама голову оторвала бы."

Вздохнув, девушка подпёрла оконную раму стопкой книг, чтобы она больше не распахивалась и задёрнула штору. Подавив в себе желание забаррикадироваться чем‑нибудь потяжелее, девушка протёрла мокрые от чая очки и подмела разбросанную по полу заварку. Привычные действия успокаивали — ритм сердца постепенно выровнялся, превратившись из "бешеного" в просто учащенный.