Джал Халгаев - Оскольки

— Быстрее!

— Уже!

Охотник поднял руку с кольцом вверх и выкрикнул два непонятных мне слова на каком-то ломанном гортанном языке, и в следующий миг по берегу разнеслась волна чистого жара.

Не было огня, не было никаких молний и прочих фокусов, только разрушительная первозданная магия во всей своей красе.

На секунду Волки застыли. Никто из нас не понимал, что произошло, а потом… потом они попросту обратились в прах.

— Ну, мужик, ты даешь… — изумленно пробормотал я.

— Ага.

Он накренился вбок. Я подхватил его под руку и помог удержаться на ногах. Ему еще повезло, что он нашел себе такую полезную безделушку, иначе точно бы валялся тут рядышком в виде такой омерзительной и удручающе серой жидкой слизи.

— Уходим?

— Ага, — снова кивнул он головой, едва ворочая языком.

А что делать? Оставаться тут опасно: мало ли, кто еще сбежится на этот грохот, а мне лично жить еще хотелось, поэтому мы поперли в ту сторону, откуда пришли.

Эх, еще с девчонкой объясняться. Тоже мне, женушка, были-и-ин!

— Слушай, — мы тем временем обходили рухнувший мост и шли в сторону его брата-близнеца в нескольких сотнях метрах дальше, — ты ведь можешь меня бросить здесь. Или убить.

— О, а я об этом не думал…

— Хм. Так все-таки убьешь?

— Зачем?

— Не знаю. Подстраховка, избавление от врагов?

Вообще не в моих правилах дарить кому-то жизнь. Если мой соперник безоружный и представляет серьезную опасность, я его убью. Если он лежит на полу и молит о прошении, я его добью. И нет исключения из этих правил, потому что смерть в таких делах — единственно верный выход.

— Да не, я к тебе уже привык. При всем при том, ты мне задолжал, охотничек, а я так просто не прощаю. Я обидчивый, ты от меня хрена с два отделаешься.

Конечно, я врал. Мне лишь бы отвязаться от него и укатить на какой-нибудь далекий юг, где с одной стороны красуются заснеженные шапки высоких горных хребтов, разделяющих сушу и море, а с другой простираются огромные зеленые поля, полные пасущегося на них скота и великолепных виноградников. Эх, как представлю вкус тамошнего вина, так сразу слюнки текут!

Охотник усмехнулся, а потом вдруг ткнул меня пальцем в лоб.

— Что за?..

Я рухнул во тьму.

«- Отлично! Просто охренительно! И где я сейчас?

— Ты там, куда твоя душа попадала и будет попадать каждый раз, стоит тебе только закрыть глаза, — пробормотал смутный голос, шедший отовсюду.

— Ой, только не надо загадок, я никогда их не любил. Ясен пень, из-за того, что никогда не умел их разгадывать. Кто бы ты ни был, выражайся понятнее, иначе я развернусь и уйду.

Холодок пробежал по позвоночнику. Я знал этот голос.

— Пусть ты еще не погиб, Адам Рейнгольц, последний Волк Тарантура, но ты уже с потрохами принадлежишь мне.

— А, это ты, карга старая. Я-то думал, кто пострашнее приперся…

— У тебя есть еще враги в этом мире?

— Ты не поверишь — море! Ну-с, чего хотела? Кажется, ты уже получила от меня все, чего только можно желать от скромного молодого проводника.

— Почему же. Только что вы вдвоем уничтожили всех моих домашних зверушек.

— Так ты отомстить хочешь? Так пожалуйста, забирай душу и проваливай в Ледяные Пустоши, старуха, я не против. Но что-то мне подсказывает, что нужно тебе совсем не это.

— Как всегда зришь в корень, человечек. Ты сорвал мне все планы. Я хотела вернуть вас в мир, а теперь в живых остался только ты…

— Да-да-да, самый уродский и ущербный Волк из всех живущих.

— …моя единственная радость.

Я поперхнулся.

— Я предлагаю тебе еще одну сделку, Адам Рейнгольц. Я уйду из твоего мира, прекращу пожинать души живых и мертвых и отпущу тебя, а взамен ты отдашь мне свое дитя.

— Ха! Может быть, я тебя ошарашу, но у меня нет детей. Был один, правда, но его забрал один из вас, мелочные вы всемогущие твари!

— Не кипятись. Раз детей у тебя больше нет и не будет, не делает ли это сделку еще интереснее? Видишь: твоей выгоды в таком случае намного больше.

Я пожал плечами.

— Идет.

— Превосходно…»

— Ну ты и падла, — пробормотал я, поднимаясь на ватные ноги. — Я-то думал, мы теперь если не друзья, то хотя бы товарищи. Низко, мужик, низко!

— Ты думал, я когда-нибудь буду терпеть рядом с собой Волка, пусть он даже помог мне уничтожить всех своих соплеменников? Это сделало тебя в моих глазах еще омерзительнее.

— А я прям обиделся. Видишь, слезки текут? — я фыркнул и утер навернувшиеся на глазах слезы. Нет, вы не подумайте, я не расплакался, но от запаха гари, шедшего от меня, реально щипало глаза. — Не, если серьезно, ты ранил меня в самое сердце. Как ж мне дальше жить?

Он развернулся ко мне боком и кинул один из двух мечей к моим ногам.

Я присвистнул.

— О, сударь, я правильно понимаю, вы предлагаете мне дуэль?

— Да.

— Ухты-пухты, я удивлен. Я-то думал, ты мне глотку еще во сне перережешь, а потом смоешься и бросишь меня. И это после стольких лет жизни вместе! Как ты мог, любимый, как ты мог?!

— Довольно! Бери меч и сражайся.

— Сразу к делу, ты мне нравишься! — я щелкнул пальцами. — Но нет, уволь, я с тобой тягаться не собираюсь. Ты что, сбрендил, старче? В моем состоянии только орешки кувалдой колоть, а не с магами бороться.

— Тогда я убью тебя безоружного.

Я огляделся. Мы стояли на каком-то темном высоком утесе у огненной реки. Вокруг царила разруха. Какие-то мрачные каменные руины невысоких стен россыпью гнездились на пологом склоне, и мрачная, откуда-то взявшаяся луна нависала над нами, бросая длинные горбатые тени на ссохшуюся желтую траву, усыпанную мелкими капельками кислотной зеленой росы.

Жизнеутверждающее зрелище.

Я оглянулся. На самом краю стояла маленькая темная избушка. Покошенная и темно-серая, с заколоченными окнами и дверью, на которой висел огромный железный замок, она идеально довершала сию композицию.

Я потер кровоточащий бок и вздохнул. Делать нечего, пришлось поднимать с земли оружие. Я вам говорил, что ничего не понимаю в таких клинках? Так я повторюсь: я нихрена не понимаю в таких клинках!

Итак, собравшись с мыслями, я приготовился сдохнуть. Вот блин засада! Надо было его кокнуть, когда была шанс, а теперь уже бесполезно.

Я не заставил его ждать.

Хмыкнув, я сорвался с места — вернее, захромал как раненый слон, — и коротко замахнулся мечом.

Охотник легко парировал удар. Он направил мой клинок вниз, а сам развернулся на каблуках и рубанул наискось, целясь мне в голову.

Я неумело отшатнулся. В мозгу вспыхнула волна боли. Рухнув на землю, я схватился за шею и зашипел, когда пальцы наткнулись на неглубокую рану с идеально ровными краями.