Кира Стрельникова - Не играйте с некромантом

— Ты самый лучший некромант в Париже, — пробормотала я, приподнявшись на локте и не сводя взгляда с дымящейся чашки. — А твоя экономка варит божественный кофе.

Лоран, сидевший на краю постели, уже возмутительно свежий, гладко выбритый и даже в рубашке, ласково пригладил мои растрепанные волосы.

— Ради такого комплимента стоило встать на пятнадцать минут раньше и лично постоять у плиты, — весело изрек он, я же в изумлении воззрилась на Гастона, на время позабыв, что хочу спать и вообще не желаю выползать из-под одеяла.

— Ты… сам? — недоверчиво переспросила я. Сердце забилось отчего-то быстрее, а улыбка так и норовила поселиться на губах.

Гастон сварил кофе, зная, что мне сложно будет встать утром. Ох, приятно, мне на самом деле впервые в жизни приносят кофе в постель, да еще и сделанный собственноручно. Я смутилась и спрятала лицо в чашке, сделав первый, самый вкусный глоток. Лоран тихо хмыкнул:

— Это так удивительно? Сара приходит к десяти, Полли, и обычно завтрак я готовлю себе сам, если рано иду в Консьержери. И потом, мне захотелось порадовать тебя, Птичка моя, — добавил Гастон мягче, и его ладонь прошлась по моему обнаженному плечу — я села, и одеяло сползло, едва прикрывая грудь.

— О, — выдала я, чувствуя, как краснеют щеки.

Ну да, Лоран же один живет, как мне не пришло в голову, что он не во всем полагается на Сару. Меня осенила идея как-нибудь в ответ порадовать его завтраком, который сделаю сама, но для этого надо, чтобы у Гастона был выходной и встать раньше него. Хм, подумаю об этом позже… Черт, он захотел меня порадовать. Как восхитительно звучит! Мои прежние любовники радовали только редкими подарками да денежными вознаграждениями. Оказывается, это приятно, когда кто-то проявляет такую вот ненавязчивую заботу о тебе. И ужасно непривычно. Я отпила еще глоток и взяла бутерброд.

— А ты уже поел? — уточнила я, наслаждаясь вкусом кофе и еды.

Лоран с улыбкой кивнул, стащил с моей тарелки другой бутерброд и откусил сразу половину.

— Пока готовил, да, — ответил он, прожевав. — Что будешь надевать, что тебе принести?

Ох, ведь одежда осталась в моей спальне! Уже, наверное, бывшей моей, хотя я и спала в ней всего-то одну ночь, так уж вышло.

— Наверное, штаны и рубашку тоже, да? — вопросительно глянула на Гастона. — В Консьержери буду странно смотреться в платье. — Я ответно улыбнулась, встретившись с его теплым взглядом.

А потом решительно отставила почти пустую чашку и обняла его за шею, притянув к себе. Поцеловала, вложив все то, что пока не могла, да и немного побаивалась сказать словами, благодарность за то, что изменил мою жизнь, пусть даже поначалу я не слишком этому обрадовалась. Гастон с готовностью ответил, нежно прижал меня к себе, а его ладонь провела по спине, заставив выгнуться и прильнуть ближе. В его прикосновениях не было страсти, а в нашем поцелуе — только те же нежность, мягкость, желание почувствовать, что мы вместе, рядом, и значит, справимся со всем, что на нас свалилось. В этот момент мне было совершенно все равно, любовь это или просто признательность и симпатия. Нам никуда не деться друг от друга, это было понятно еще с той, первой встречи.

Я отстранилась, когда закончилось дыхание, и прислонилась лбом к Гастону, зажмурившись. От избытка эмоций защипало глаза, и я тихо произнесла:

— Спасибо, что забрал меня из борделя, Гас.

Так легко и просто оказалось назвать его уменьшительным именем, и я невольно улыбнулась снова. Отстранилась, взлохматила его волосы, поймав ответный взгляд. Он же взял мою руку и поднес ладонь к губам, нежно прикоснулся к самой серединке, и я задышала чаще от такой очень личной ласки.

— Поехали, Полли, нас ждет архив. — Гастон слегка сжал мои пальцы и усмехнулся, выгнув бровь. — Еще бы я оставил тебя там, чтобы всякие чужие мужчины пользовались тем, что мое, — добавил он и снова притянул к себе, а у меня от его слов в животе все замерло и в груди разлилось тепло. — Все, милая, умывайся, я принесу тебе одежду. — Он коснулся кончика моего носа губами и отпустил.

От такого простого «милая» у меня совершенно неожиданно образовалась слабость в ногах, и я порадовалась, что сижу. Кажется, я с каждым днем все сильнее привязываюсь к Гастону, и любая мелочь, говорящая о его внимании ко мне, не только как к партнеру по работе, волновала не меньше, чем поцелуи и объятия. Полин, Полин, неужели влюбилась?.. Тряхнув головой, я задвинула тревожно-сладкие мысли поглубже и поспешила в ванную. Гастон прав, нас ждут дела, и чем быстрее мы разберемся с Анжуйским, тем лучше будет всем.

Через некоторое время мы вышли из дома и отправились в Консьержери. Поскольку здесь недалеко, я была совсем не против прогулки пешком — когда рядом Гастон, я ощущала себя спокойно и не оглядывалась по сторонам, выискивая шпионов Анжуйского. Вокруг спешили люди по своим делам, раздавались крики извозчиков, стук колес и копыт по мостовой, лоточники расхваливали свой товар, и вообще утренний Париж с его ароматом сдобы и кофе из кафе и кондитерских показался мне очаровательным и милым. Пожалуй, ради этого стоило пожертвовать несколькими часами сна — я ведь вполне могла поспать подольше и самостоятельно добраться до Консьержери позже, Гастон пообещал мне сделать пропуск. Но я не жалела, что встала рано и познакомилась с Парижем, который я никогда не видела еще: обычно мое утро начиналось гораздо позже одиннадцати.

Мы вышли на набережную Сены, прошли до Нового моста и дальше, на остров, к монументальному серому зданию Консьержери, обошли его и миновали ворота, направившись к входу. Несмотря на ранний час, во дворе уже было людно. С Гастоном здоровались, на меня поглядывали с любопытством, но вопросов не задавали — как пояснил мой некромант, здесь не принято интересоваться такой личной темой, как якорь. Я невольно подняла взгляд и посмотрела на окна.

— А кабинет Анжуйского где? — спросила у Гастона, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

Вдруг прямо сейчас он за нами следит?..

— Три окна второго этажа в левом крыле, — кивнул Лоран на здание. — Только обычно так рано его на месте не бывает.

Я покосилась на указанные окна, но вроде там никого не наблюдалось, да и мы уже подошли к дверям.

— Ну, добро пожаловать в Консьержери, — весело известил Гастон и открыл передо мной деревянную створку.

Я вошла, с любопытством оглядываясь и немного робея, признаться. Вокруг с озабоченными или уверенными лицами сновали некроманты, еще какие-то люди, попадались и женщины — тоже якоря, как я, или просто работницы? — и я жалась ближе к Гастону, боясь отстать и потеряться. В большом холле наверх вела лестница, на первом этаже множество дверей постоянно хлопали, впуская и выпуская людей, и иногда мелькали светлые шевелюры дроу. По мраморному полу гулко отдавались шаги спешивших в разные стороны некромантов, их якорей, просто работников Консьержери, и большой холл походил на муравейник своей суетой. У двери сидел дежурный, при виде Гастона слегка привставший и почтительно поздоровавшийся: