Александр Хомяков - Весенние заморозки (СИ)

Я вспомнил арденского посла, которого видел в лагере в дни моего стояния у столба. Он-то ко всему происходящему каким образом относился? Подлил масла в огонь? Или действительно приехал договариваться о мире? В последнее я не верил совершенно.

Ехать на носилках было неудобно, отчасти оттого, что я почти ничего не видел. Только небо, полное звезд. Только темный силуэт горы мыса Аори слева, заслонявший луну и укрывший нас тенью; по мере того, как мы продвигались вперед, он медленно сползал к югу, к оставленному нами отряду. Я с трудом отговорил Арвариха сопровождать меня; пришлось громко, не терпящим возражений голосом приказать ему. Если я не вернусь, Арварих станет комендантом остатков бывшего гарнизона. И пусть сам решает, что ему делать. Я буду наконец свободен от своей должности.

Что ли, и в самом деле не вернуться? Взять и сбежать от этого груза ответственности? Да, было бы неплохо, но куда же я побегу, на своих-то подрезанных ногах?

А вот Аинви мне убедить так и не удалось. Новости из лагеря нерберийцев, принесенные Вальдом, очень быстро распространились среди беглецов. Аинви явился ко мне, когда я уже объявил сбор, и заявил, что 'ввиду сложившихся обстоятельств его место - рядом с его герцогом'. Где он только таких слов набрался? Я не смог его разубедить - разве что сам бы никуда не пошел. Пришлось брать с собой. Одного, без его моряков - это позволит мне в нужный момент не дать ему совершить глупость или еще какой подвиг.

Не хотелось бы мне, чтобы мой племянник Тирвали вырос таким же - влюбленным в своего кумира, готовым слепо подчиняться. Потому я и учил сына своей сестры только одному - думать своей головой. Лейтенант герцога Эретви, судя по тому, что я успел увидеть, думать сам не умел. Только по команде, и только в одну сторону. Вряд ли, конечно, я осуждал бы его, будь он предан мне. Но он был предан герцогу Кайльскому.

Аинви шел рядом с моими носилками. Несколько раз он порывался сменить одного из дюжих регадцев, которых Арварих назначил 'носителями коменданта'. Регадцы плохо понимали нерберийский язык, или удачно прикидывались - мальчишка так и не преуспел в своих попытках потаскать вверенный ему герцогом ценный груз.

Тирвали... о Тирвали я сегодня чуть не забыл. Племянник остался с герцогом, я сам доверил его Алагли. Не то чтобы я тогда, в бреду у столба, поспешил с этим решением - нет, тогда еще никто ни в чем не был уверен, и я - в первую очередь. Я и вовсе помирать собирался. Но теперь Тирвали надо было вытаскивать. И это было главной причиной, по которой я гнал людей в темную ночь на север, к стенам потеряного нами замка, в самую гущу врагов. Ардены со своими загадками беспокоили меня значительно меньше.

И не осуждайте меня за это.

Ближе к равнине мы снизили темп. Ночь наполнялась звоном железа, храпом лошадей, голосами и топотом тяжелых сапог 'железной пехоты'. След арденов был потерян, и было решено отклониться к западу, ближе к береговым скалам. Путь этот был неудобен, но сравнительно безопасен. Мы пробирались по камням, оставляя в стороне огни костров на равнине. Я начал узнавать местность - слишком долго я обозревал ее со своей башни в дни осады, и даже ночью очертания скал мне были знакомы. Где-то на грани слышимости появился шум моря, суровый и недовольный гул северных вод. С запада тянуло прохладой, я ежился под налетавшими порывами ветра и кашлял. Простуда моя за время стояния у столба никуда не делась, просто теперь это была меньшая из моих бед, и я ее почти не замечал, сжимая зубы от боли в ногах и руках.

Езда на носилках чем дальше, тем больше оборачивалась для меня пыткой. Я с силой вцепился в рукоять меча; изредка, когда шум ветра заглушал все остальные звуки, я позволял себе стон сквозь зубы. Не больше.

Место высадки нерберийцев мы прошли беспрепятственно. То ли нам не удалось обнаружить присутствие патрулей, то ли их и в самом деле не было. Небольшой фиорд, служивший в мирное время удобной гаванью для торговцев, был тих и погружен во тьму. У нерберийцев не осталось кораблей. Гавань им была ни к чему.

Чуть позже мы миновали сожженную деревню. Какие-то тени скользили среди разрушенных стен, пугая моих суеверных носильщиков. Скрипела повисшая на одной петле обгоревшая дверь. Даже мне стало немного неуютно, а ведь я гордился порой тем, что не верю в призраков и прочую небывальщину, о которой так часто рассказывают моряки и регадские купцы. Здесь когда-то жили люди. Мне неизвестно, что с ними стало, когда пришли завоеватели. Надеюсь, они ушли в леса или на восток, ближе к Скейру. Возможно, они сражались с нами в одном строю при штурме замка Риммор. Помнится, после высадки нерберийцев мы принимали каких-то беженцев...

Замок Риммор все четче проступал в ночном небе, скупой свет луны выдирал из тьмы башни и стены. Отсюда я не мог видеть пролома в стене и прочих разрушений. Твердыня казалась цельной, грозной и страшной. Неприступной. Но ее однажды взяли штурмом. Отсюда, с равнины, я не мог понять, как нерберийцам это удалось. Видимо, тот, кто предложил построить осадную башню, видел замок иным, не таким страшным. Или умел бороться со своим страхом.

Чуть позже я приказал остановиться на привал. Не сердцем, но умом я понимал, что люди измотаны не меньше меня. Носилки со мной опустили на землю, я с огромным трудом сел, удерживаясь от слишком сильных стонов. Носильщики мои просто попадали там, где стояли. Остальным было чуть легче, лучше всех держался лейтенант Аинви. Хотя это могло быть показным - я не знал, да особо и не задумывался. Ветер выл все сильнее, предвещая очередную бурю. Только бы не снег...

Сначала мы услышали скрип. Примешиваясь к шуму ветра, он мог показаться тем скрипом, что издают деревья в лесу, когда над кронами несется ураган. Но не было здесь никакого леса. Потом скрип обратился в сухой деревянный треск, пробирающий до костей, и вот наконец - грохот, глухой, сотрясающий землю, отозвавшийся в груди на миг замершим сердцем.

Я, кажется, знал, что это был за звук. Когда мы вскоре снова двинулись в путь, я понял, что не ошибся.

Отсюда уже было хорошо видно и освещенный тусклым светом луны склон перед замком, и темное пятно на дороге, поднимающейся к воротам. То, что было осадной башней. По краю пятна уже плясали язычки пламени, свершая наконец то, что не удалось защитникам замка.

Вокруг, по всему склону, тянулись цепочки огней. Правее, на равнине, один за другим вспыхивали факелы, освещая шевелящееся в ночи немалое войско. Нерберийцы опять стянули к замку всю свою армию.

Наш путь становился все опаснее, по мере того, как мы приближались к воротам замка. Здесь. На краю вересковой пустоши, тень от скал пока еще давала нам укрытие, но до рассвета было уже не так долго. Весна добралась и до севера, ночи становились все короче. Я стал опасаться, что мы не успеем, и придется искать в этих скалах укрытие до следующего вечера. Такое меня совсем не устраивало, я надеялся лишь на то, что Вальд прекрасно знал, сколько темного времени у него есть на то, чтобы осуществить задуманное им.