Александр Хомяков - Весенние заморозки (СИ)

Лорбаэн с двумя истонцами все время обстрела отсиживались, как и остальные, среди сосен. Тысячник Раник Эаскин проскакал по лагерю на лошади, крича, чтобы сдвигали щиты, и теперь южане вытянулись в тройную линию вдоль всего обрыва, прикрытую щитами с двух сторон и сверху. Увы, это было все, что они могли противопоставить врагам - своих стрелков у южан почти не осталось. Изредка били большие корабельные арбалеты, болты размером с копья пробивали стену щитов, иногда вместе с одним-двумя солдатами. Порой и арденская стрела то с той, то с другой стороны находила себе цель.

После заката их оставили в покое. Северяне словно намекали: уходите, и все это закончится. Воины в лагере ворчали все громче. Сколько времени авторитет Таларика и страх перед аристократами во главе с графом Гиссом смогут удерживать растущее недовольство, было непонятно - однако любой бы понял, что армии нужна хоть маленькая победа и хоть какая-то добыча. Увы, северяне не были настроены давать им и тени надежды на удачный исход в драке.

К полуночи пловцы опять отправились в разведку - Лорбаэн заметила, как несколько человек в чем мать родила спустились в коде и медленно поплыли вдоль обрыва против течения, стараясь производить поменьше шума. А утром она услышала разговор двух алагорских панцирников, из которого узнала, что разведка провалилась. Оказывается, пока южане на берегу укрывались от стрел, летящих с драккаров, эйтории спустили шлюпки и поставили вдоль берега сети, прочно их заякорив и устроив такую путаницу, что и самый лучший ныряльщик в этой мешанине был обречен. Один так и запутался, захлебнулся, остальные вернулись в лагерь. Похищение старухи накануне, похоже, не осталось незамеченным.

Оба Эктуден ушли помогать своим сородичам плести фашины, и Лорбаэн почти весь день просидела на краю обрыва в одиночестве, скучая и не зная, чем себя занять. Стояние в лагере должно было скоро кончиться, девочка чувствовала это, не понимая, откуда у нее такая уверенность. Скоро армия двинется, и опять будет бой, и кровь, и смерти вокруг, и недовольное лицо графа Гисса, и сдвинутые брови Атранека Экмарена, и сосредоточенный Таларик, коротко и резко отдающий приказы. Она поймала себя на том, что ей всего этого немного не хватает: жизни, движения, действий хоть каких-то. И цели, чего-нибудь, к чему можно стремиться - тоже не хватает. А выдумывать себе цель, как раньше, не хочется. То ли старше она стала, то ли разочаровалась во всем, в чем только можно. Несла мимо свои темные воды река, и плыли облака по небу - на запад, к морю, словно тщась остановить идущие оттуда к Скейру войска. Вздымали в небеса свои вершины горы на севере, и что-то важное ей казалось в том, что горные пики здесь и сейчас подпирают это самое небо. Впрочем, в горах жили боги, которые могли иметь отношение к происходящему сейчас у порога их высокого дома. А могли и не иметь - кто их разберет? Завоевание триста с лишним лет назад прошло без всякого божественного участия. Что мешает сейчас богам сидеть и спокойно смотреть, как люди у них под ногами убивают друг друга сотнями и тысячами? Лорбаэн вот сидит, смотрит.

В какой-то момент ей почудилось движение меж плакучих ив на дальнем берегу, меж плетней и черепичных крыш. Сначала она подумала, что это деревенские, чьи фигуры она иногда видела у реки, но нет - то были всадники, целый отряд. Конница шла по дороге вдоль берега быстрой рысью, не задерживаясь.

-Ардены, наверное, - услышала она за своей спиной. Другие тоже заметили всадников, и теперь алагорские мечники обсуждали происходящее, на всякий случай держась от Лорбаэн на расстоянии.

-А чего сразу ардены? Может, эйтории или миакринги.

-Ты видел у эйториев легковооруженную конницу? И у герцога местного в дружине только латники. Мы когда на ихний лагерь на берегу полезли, так я хорошо тех латников разглядел.

-А чего у них щиты тогда овальные? Я у местных овальных щитов не видал. С овальными щитами только нерберийцы в бой идут.

-Да где ты видишь овальные щиты, дурья башка? Круглые они.

-Какие круглые? Ты чего, совсем ослеп? Овальные, говорю!

Лорбаэн вскочила на ноги и побежала в сторону палатки графа Гисса. Ей было любопытно, что думают о всадниках военачальники графа Гисса, и она почему-то была убеждена, что ее не прогонят.

В последнем она ошиблась: увидев приближающуюся девочку, граф шагнул ей навстречу, уперев руки в бока и нахмурившись.

-А тебе чего тут надо, а? Убирайся отсюда, к своим истонцам.

Таларик, стоявший тут же рядом среди других военачальников, хотел что-то сказать, но передумал и отвернулся.

-Там всадники на том берегу, я видела.

-И мы видели, - фыркнул граф Гисс. - Или ты думаешь, что только у тебя тут глаза есть? Давай вали отсюда... нужна будешь - я твоему Броганеку скажу, что у меня возникла потребность в знаниях его рабыни. А пока не нужна - убирайся!

-Броганек, ты вправду считаешь меня своей собственностью?

-По закону это так, ралдэн.

-А по правде?

-Правда и есть закон. Ты много знаешь о народе Равнины, должна знать и это.

-Мы не в Истоне, Броганек. Здесь, в походе, другая правда, и ты темнишь. Собственность я тебе или нет? Отвечай!

Задумчиво поворушив палкой угли в костре, Броганек перевел взгляд на Арагдека - но тот отвернулся, делая вид, что его тут вообще нет.

-Здесь, по правде войны, ты моя военная добыча, вира за моего брата и других Эктуден, которых убил граф Гисс. Но если ты хочешь уйти - ты вольна уйти.

-Да куда ж я пойду-то...

-У тебя там, в холмах, кто-то есть, кто тебя защитит. Тот, кто убил алагоров. К нему и пойдешь.

-Я почему-то думала, что первому горло ты перерезал.

-Броганек его не убивал, - произнес вдруг Арагдек, не оборачиваясь. Но больше ничего не добавил, даже не пошевелился.

Костер еле слышно потрескивал. Дров было мало, две тьмы войска успели спалить почти весь хворост, найденный в лагере, а новый добыть было неоткуда.

-Ночью мы поможем тебе пройти мимо постов, ралдэн, и ты уйдешь к своему народу.

-Не пойду я никуда, - Лорбаэн отвернулась, подтянув колени к подбородку и глядя в темное небо над холмами. К вечеру набежали тучи, и ни одна звезда не могла пробиться через них своим светом. А ведь могла бы подмигнуть, подсказать хоть что-нибудь. Звезды не лучше людей, если вдуматься.

Лорбаэн верила в судьбу. В этом она была непохожа на всех остальных людей, сколько их ни есть в мире. Но чаще всего она не знала, во что ей верить. И тот давний эйторий из прошлой жизни, на набережной в Кагонисе предсказавший ей страшную судьбу, только запутал ее еще больше, заставляя стремиться неведомо куда и неведомо зачем, брести по лабиринту судьбы наугад, постоянно упираясь в тупик и не зная, есть ли вообще выход. Можно остановиться и умереть, так никуда и не добравшись, и это достаточно страшно, чтобы не противоречить предсказанию. Но не хочет она умирать. Жизнь не спешит ее радовать, но жить ей нравится. Если бы только понять, что это значит - 'жить'.