Александр Хомяков - Весенние заморозки (СИ)

Перспектива пленить вражеского предводителя отвлекла Виластиса от алагорского всадника. Миновав южанина, так и сидевшего в седле с поднятыми руками, они поскакали дальше, провожаемые его удивленным взглядом.

Впереди оставалось только двое беглецов. На ближайшем были полные латы и плащ с богатой вышивкой. Переднего всадника им удалось рассмотреть не сразу. Только когда он свернул в поле, Дигбран увидел развевающиеся светлые волосы, голые до середины берда худые ноги и что-то вроде черной шкуры на узких плечах.

Предводитель алагоров свернул в поле следом за первым всадником. В руке у него был обнаженный меч.

Виластис придержал свою кобылу, ожидая, пока Дигбран его догонит. Жеребец бывшего воеводы был родом с Гирисской равнины и резвостью белой стикрейской кобылке уступал.

-Будь я проклят, Дигбран, если первый всадник - не девица! - воскликнул он, приноравливаясь к скорости своего спутника. - А алагор в латах за ней гонится.

-Что с того? - не понял Дигбран.

-Не понимаешь? - удивился Виластис. - Это же замечательно! Мой долг, как рыцаря - охранять мирных жителей от всяких там разбойников. Мало того, что мы возьмем в плен вражеского военачальника, так еще и спасем невинную девушку от преследующего ее негодяя. О таких деяниях баллады сочиняют!

-Сумасбродство какое-то, - заявил на это Дигбран. - В чем разница? Все равно больше одного человека мы в плен не возьмем. Кстати, уже и не взяли...

Виластис резко обернулся и успел увидеть, как конь под всадником в латах оступился и рухнул в снег. Девушка тоже это заметила, остановила свою лошадь, соскочила на землю и подбежала к приваленному конем воину, тщетно пытающемуся высвободиться. Они увидели, как сверкнула в руках девушки сталь меча.

-Э, да она же сейчас его прирежет! - заорал Виластис. - Ходу, Дигбран! Ходу!

Мальтори. Последний рубеж.

После того, как мой гарнизон по следам своего бесчувственного коменданта прибыл на новое место службы, потянулись тоскливые дни в ожидании неизвестно чего. Я маялся и думал думы, Арварих маялся и злобился на меня за то, что я врезал ему в морду, все остальные тоже скучали в меру сил. И хотя мы старались разнообразить свое времяпровождение, как только возможно, безделье и безрадостные предчувствия все равно занимали большую часть времени.

И все же эти дни представляются мне достаточно важными, чтобы отразить происходившие на Последнем рубеже события в своих мемуарах. Кажется, только теперь, будучи насильно оторван от своей любимой, загнан на край света и лишен права самостоятельно выбирать свой путь, я начал наконец что-то понимать. Мысль же, изложенная на бумаге, часто позволяет разобраться в чувствах лучше любых дум и разговоров.

Солдаты стараются меня лишний раз не дергать. И напрасно, ведь смешанные чувства, охватившие меня, когда я понял, что все они в той или иной степени оказались причастны к моему похищению из Скейра, уже давно пришли в порядок. Люди часто норовят заботиться о своих близких против их воли и желания, и винить их за это бесполезно. И мне ли осуждать разношерстную братию, уцелевшую после падения замка Риммор, что они не смогли противостоять воле Аэлевит? Я и сам уже успел смириться с ее решением. Оказавшись вдали от нее, я вернул себе способность рассуждать трезво.

Я слишком люблю ее для того, чтобы оставаться эгоистом. Она согласилась ради спасения своего народа поступиться личным счастьем, и я сомневаюсь, что решение было для нее легким.

До того, как я попал на Последний рубеж, степень отчаяния Старших я просто не понимал. Даже зная о количестве завоевателей. Даже поверив в то, что в весенних событиях на севере Арденави замешаны боги. Только здесь, каждый день поглядывая на Звездный пик и вспоминая все, что легенды и мифы говорили об Элбисе, я смог наконец оценить угрозу.

Катаар, нынешний верховный бог, распоряжался временем. Плохо он повелевал мирозданием или хорошо, но все же именно от него исходил тот миропорядок, который каждому человеку знаком с рождения. Элбису же до всемогущества было далеко, в его власти находилось лишь устное слово - и то до определенных пределов. Смести он Катаара, и мир окажется под властью демагога, который отнюдь не так инертен, как его дядя. Все, к чему привыкли люди, отправится к Амунусу на скалу, если не дальше. Скорее всего, в процессе перекройки мира погибнут целые народы, и меня гложут серьезные сомнения, что Элбис оставит в покое тех немногих, кто оказался неподвластен его дару убеждения. Арденам и эйториям точно несдобровать.

Лично я считаю, что людям иногда полезны небольшие встряски. Но все должно иметь свой предел. Люди не приучены поклоняться богам, и нынешняя ситуация, когда высшие существа со Звездного пика не вмешиваются в жизнь людей, всех устраивает. Кроме тех, кому Элбис запудрил мозги.

Беда в том, что их очень много - этих обманутых богом, недалеких людей. А нас, избранных Лайтой в качестве спасителей, всего четверо. И если у покойного Верховного прорицателя, по слухам, был сильнейший пророческий дар и даже какие-то способности к магии, то ни я, Мальтори, ни Эрик ничем таким выдающимся не отличаемся. Кроме, конечно, выдающегося горя, которым нас наградили прорицатели арденов.

Да-да, нельзя сказать, что я особо счастлив. Стоит мне прикрыть глаза, и передо мной встает лицо Аэлевит, обрамленное золотыми локонами. Все чаще я представляю себе, как эти локоны собираются в изящную прическу, и вижу на ней темно-вишневое бархатное платье, о котором сказал ей когда-то в парке.

Когда-то. В прошлой жизни. Во сне.

Обстановочка тут, кстати, подходящая для писанины. Десять тысяч арденов способны перемолчать кого угодно, и даже самые шумные из моих солдат стараются говорить вполголоса. В крепости обычно тихо, как на кладбище, и так же весело.

Наше место на стене - справа. Выбрал его я сам. Здесь стена упирается в скалу, нависающую над пологим склоном. В толще камня есть несколько неглубоких пещер, позволяющих укрыться от непогоды. Снаружи на скалу попасть невозможно - ее стены отвесны. С нашей стороны одному из миакрингов удалось забраться на самый верх, и теперь наблюдатели пользуются веревочной лестницей.

Однажды я и сам туда залез, провожаемый взглядами всех арденов, оказавшихся поблизости. Они продолжают за мной присматривать, хотя всякие мысли сбежать в Скейр я уже оставил. Когда я оказался наверху, прибежал Лаграох и крикнул, чтобы я спускался. Пришлось подчиниться, чтобы он не нервничал.

Лаграох - прорицатель Круга. Для ардена он несколько суетливый, хотя на взгляд любого Младшего, не успевшего пообщаться со Старшими севера, прорицатель выглядел бы кладезем спокойствия. Он постоянно оказывается где-то неподалеку, когда надо и когда не надо, не хочет откровенно отвечать на мои вопросы, и я часто вижу его на стене, вглядывающимся вдаль. Он словно ждет кого-то, кто снимет с него ответственность. Это странно, потому что виденные мной до сих пор арденские прорицатели не имели привычки перекладывать заботы на чужие плечи.