Ричард Байерс - Нежить

Барерис сделал вдох, готовясь велеть ему отправляться без него, но Зеркало заговорил первым.

— Мне казалось, мы одерживаем верх.

— Так и было, — произнес Аот, — но затем Сзасс Тэм выпустил частицу сновидения, и, несмотря на все свои теории и подготовку, Красные Волшебники оказались не в силах её остановить. Я думал, что выяснил кое–что, что может им помочь, но из этого также ничего не вышло.

— И что же ты выяснил? — спросил Зеркало.

Аот недовольно скривился.

— Души, из которых состоит облако, охвачены мукой, они сплетены друг с другом, пойманы в тиски бесконечного ночного кошмара, и они ненавидят друг друга сильнее, чем все остальное в этом мире. Да, живые существа для них — лакомая добыча, но, имей они такую возможность, они немедленно бы набросились на своих товарищей. К сожалению, что–то не дает им сделать этого — возможно какие–то узы, которые наложил на них Сзасс Тэм. Я надеялся, что эта информация хоть чем–то поможет Красным Волшебникам, но… — он пожал плечами.

Барерис не старался вникать в суть их разговора. Ему больше не было никакого дела до частицы сновидения — по крайней мере, так ему казалось. И все же, когда он услышал слова друга, ему в голову пришла одна идея. Возможно, ему ещё окажется под силу кое–что сделать, а не просто «стоять и предаваться скорби».

— Это может являться их слабым местом, — произнес он. — Я попробую им воспользоваться.

Аот нахмурился.

— Я же сказал — я предоставил эту информацию в распоряжение Лаллары с её подчиненными, но у них все равно не получилось прикончить эту тварь. Как и у Ифегора Ната и других первосвященников.

— Может быть, — произнес Барерис. — Но бардам нет равных в умении воздействовать на эмоции, усиливать и изменять их, — и, как ему сейчас казалось, никто из когда–либо существовавших певцов не понимал сути страданий и ненависти лучше него.

— Это просто необычный способ убить себя или как? — требовательно спросил его Аот. — Я хочу знать, потому что это не покончит с твоей болью и не поможет тебе воссоединиться с Таммит. Ты просто навечно застрянешь внутри этой твари, охваченный бесконечной агонией.

— Клянусь, я действительно намерен её уничтожить.

— Позволь ему попытаться, — попросил Аота Зеркало. — Ты бы и сам поступил так же, если бы полагал, что у тебя имеются хоть какие–то шансы на успех.

Аот фыркнул.

— После того, как я собственными глазами видел, что Лаллара бросила флот на произвол судьбы? Даже не мечтай, — он повернулся к Барерису. — Но не волнуйся, я не стану тебя останавливать.

— Благодарю, — оглядевшись в поисках уцелевших моряков, Барерис подозвал их и велел спустить шлюпку на воду. Учитывая, что частица сновидения находилась не очень далеко, он не видел смысла подвергать Танцора опасности угодить в её объятья.

— Я отправлюсь с тобой, — произнес Зеркало.

— Нет. Ты не умеешь ни грести, ни петь заклинания, так что ничем помочь мне не сможешь, а просто подвергнешь себя бессмысленному риску. Это будет меня отвлекать.

Призрак опустил голову, признавая его правоту.

Моряки споро управились со своей работой, и бард, не мешкая, залез в шлюпку. Кивнув товарищам, он начал грести к частице сновидений.

Ему никто не помешал. За исключением зомби и им подобных, даже приспешники Сзасса Тэма старались держаться подальше от туманной твари, поэтому они даже не пытались перехватить направляющуюся к ней лодку.

Оказавшись достаточно близко, Барерис запел.

Он пел о том, как любил Таммит больше самой жизни и как продолжал терять её снова и снова. О том, как ненавидел мир, в котором могла существовать подобная чудовищная жестокость, но ещё больше ненавидел себя за то, что оказался не в силах защитить свою возлюбленную. О невыносимом желании со всем покончить. Он взял ярость и скорбь, вину и ненависть к себе и превратил их в меч, который направил против Сзасса Тэма.

Частица сновидения протянула к нему темное щупальце. Он продолжал петь. Водоворот из стонущих и шепчущих туманных силуэтов захлестнул его и поднял в воздух.

Призраки вились вокруг него, сжимая в своих тисках, словно кольца питона. Острыми пальцами они царапали и скребли его тело. Через него прокатывались волны леденящего ужаса, и он ощутил, как некая часть его сущности — возможно, именно та, что и делала его отдельной личностью, в отличие от составлявших туманную тварь безумных, беспомощных тварей — начинает распадаться и таять.

Как таяла и распадалась в его объятьях Таммит, превращаясь в ничто. Он сосредоточился на этом воспоминании, и оно придало ему сил, чтобы пропеть ещё одну ноту, а затем ещё одну, и продолжать раздувать в частице сновидения пламя ярости и ненависти к себе до тех пор, пока эти эмоции не окажутся достаточно сильны, чтобы разбить все наложенные на неё оковы.

Самас Кул решил, что настало время бежать. Но он не стал делиться этим соображением с подчиненными, которым была оказана честь сопровождать его на борту его корабля, и они продолжали швырять во врагов заклинания.

Они были полезными людьми, а к некоторым из них он искренне привязался. Но они не состояли из золота и драгоценностей. Не повезло им, что заклинание перемещения имело ограничения по весу.

Надеясь, что хотя бы некоторое время никто не заметит его отсутствия, Самас спустился по ведущей с палубы к каютам лестнице, пробормотал отмыкающее слово и вошел в свои роскошные апартаменты, расположенные в кормовой части судна.

В центре помещения находилась груда сундуков. Разумеется, в них не влезли бы все его ликвидные ценности — для того, чтобы вместить их полностью, едва ли хватило бы даже целого корабля. Но здесь была собрана значительная их часть — ценные бумаги, редкие магические артефакты и лучшие экземпляры из его коллекции драгоценных камней.

Он горько сожалел о том, что в будущем ему уже не принадлежать к числу правящих миром. Но, по крайней мере, он останется богатейшим человеком на востоке, а, возможно, даже на всем Фаэруне.

Вытащив из внутреннего кармана свиток, он развернул его и сделал вдох, готовясь зачесть ключевую фразу, которая пробудит заключенную в чернилах и пергаменте магию. Но вдруг откуда–то сверху послышались шумные возгласы.

С одной стороны, в этом не было ничего необычного. В течение всей ночи люди время от времени воплями пытались привлечь внимание к приближающейся угрозе либо потенциальной цели. Но на этот раз в их криках звучало бьющее через край возбуждение, и это его заинтересовало. Самас решил, что ничего страшного не произойдет, если он ненадолго отложит свой побег и пойдет выяснить, из–за чего поднялся шум и гам.

Выскользнув из покоев, он почувствовал, как защитное заклинание снова запечатало за ним дверь. Он подошел к поручням и обвел взглядом океанские просторы, пытаясь понять, что привлекло всеобщее внимание.