Майкл Салливан - Праздник зимы

— Ну давай, все хорошо.

Стоило ему начать, как слова полились без остановки, словно он пытался все сказать на одном дыхании:

— Я просто хотел, чтобы вам стало лучше, вот и все. Честно. Я потому принес вам плащ, что он спас Кайна, вылечил его за одну ночь, я правду говорю. Он умирал, и к утру бы точно умер. Но плащ его исцелил. А когда сегодня сказали, что вы слишком больны, чтобы прийти на турнир, я понял, что должен принести вам этот плащ, чтобы вам стало лучше. Понимаете?

— Мне очень жаль, Минс, но я боюсь, что твой плащ не сможет мне помочь.

Мальчик нахмурился:

— Но он вылечил Кайна, а у него уже посинели губы.

Модина подошла и уселась на пол рядом с мальчиком.

— Я знаю, что ты хотел как лучше, и это замечательный подарок, но есть вещи, которые невозможно исправить.

— Но…

— Никаких но. Тебе не следует обо мне беспокоиться. Ты понимаешь?

— Почему?

— Просто не надо. Почему ты решил мне помочь?

Мальчик поднял голову и преданно посмотрел Модине в глаза:

— Я готов сделать для вас все, что угодно.

Его искренность и убежденность поразили Модину.

— Я вас люблю, — добавил мальчик.

Эти три слова потрясли ее, и хотя императрица сидела на полу, ей пришлось опереться на руку, чтобы сохранить равновесие.

— Нет, — возразила она. — Ты не можешь меня любить. Мы только что встретились…

— Но я люблю.

Модина покачала головой.

— Нет, не любишь! — резко сказала она. — Никто меня не любит!

Мальчик вздрогнул, словно его ударили, опустил глаза и шепотом повторил:

— Но я люблю. И все любят.

Императрица посмотрела на него.

— Все? Что ты хочешь этим сказать?

— Все наши, — пояснил удивленный эти вопросом мальчик, показывая рукой на окно.

— Ты имеешь в виду горожан?

— Ну, конечно, и они тоже, но не только здесь. Везде все вас любят, — настаивал мальчик. — Народ прибывает в город отовсюду. Я слышал, что они говорят. Они приехали на вас посмотреть. И все повторяют, что мир станет лучше, потому что теперь вы с нами. И что они готовы умереть за вас.

Модина была потрясена до глубины души. Она медленно поднялась на ноги, подошла к окну и устремила взгляд вдаль, туда, где за крышами домов виднелись покрытые снегом горные вершины.

— Я сказал что-то не так? — спросил Минс.

Она обернулась к нему.

— Нет, вовсе нет. Просто это… — Модина замолчала, подошла к зеркалу и провела кончиками пальцев по стеклу. — До Праздника зимы осталось десять дней?

— Да, а почему вы спрашиваете?

— Ну, ты принес мне подарок, и я хочу сделать тебе ответный. Получается, что у меня еще есть время.

Она подошла к двери и распахнула ее. В коридоре, как всегда, стоял Джеральд.

— Джеральд, ты можешь сделать мне одолжение? — спросила императрица.

— Веселых вам праздников, сэр Адриан, — радостно сказала девушка, когда тот выглянул из своей комнаты в коридор.

Она принадлежала к стайке хихикающих горничных, которые расточали ему улыбки и реверансы со дня его первого поединка на турнире. После второго ему начали кланяться пажи. Теперь стражники, завидев его, еще издали начинали подобострастно кивать. Третья победа, хотя и такая же безупречная, как первые две, оказалась наихудшей по своим последствиям, поскольку на него обратили внимание наводнившие дворец рыцари и аристократы. Однако вместо общения с ними Адриан после каждого поединка делал выбор в пользу своей спальни и одиночества.

В то утро, как и в другие дни, Адриан бесцельно бродил по коридорам дворца. Несколько раз он видел издалека Альберта, но ни он сам, ни другие дворяне не пытались заговорить с ним. От Ройса тоже не было никаких известий.

Проходя через большой вестибюль, Адриан остановился. Лестница по спирали поднималась вверх, перила были резные, украшенные изящными подсвечниками. Где-то четырьмя этажами выше спала в своей спальне девушка, которую он знал под именем Трейс. Он поставил ногу на первую ступеньку.

— Сэр Адриан? — обратился к нему незнакомый мужчина. — Вы замечательно сражались вчера и нанесли Лоудену удар, который он не скоро забудет. Треск был слышен даже на трибунах. Говорят, Лоудену потребуются новые нагрудные латы. К тому же вы сломали ему два ребра! Какой удар! Поразительный, так я вам скажу. Знаете, я проиграл солидную сумму, когда ставил против вас в каждом из трех ваших поединков, но все верну с лихвой. Теперь до самого финала я буду ставить только на вас. Вы заставили меня поверить в ваше мастерство. Скажите, куда вы направляетесь?

Адриан тут же убрал ногу со ступеньки.

— Никуда, я прогуливаюсь.

— Ну, я просто хотел сказать, что вы замечательно сражаетесь, и я буду за вас болеть.

Мужчина вышел из дворца через главный вход, оставив Адриана у подножия центральной лестницы.

«Что я буду делать? — пытался сообразить он. — Войду в ее покои без разрешения? Прошло больше года с тех пор, как я в последний раз с ней разговаривал. Быть может, она возненавидела меня за то, что я не попытался увидеть ее раньше? Да и помнит ли она меня до сих пор? — Он бросил еще один взгляд в сторону лестницы. — Возможно, с ней все в порядке, ведь так? И если ее никто не видит, это еще ничего не значит?»

Модина стала императрицей. Едва ли с ней плохо обращаются. Когда жила в Дальгрене, Трейс была счастлива, несмотря на то, что в ее родной маленькой деревушке жуткое чудовище каждый день убивало людей.

«Неужели во дворце ей сейчас приходится хуже, чем тогда?» — подумал Адриан.

Он по недавно появившейся привычке огляделся по сторонам и снова заметил пару своих теней. Двое стражников подпирали стену у входа в тронный зал. Он вздохнул и свернул в служебное крыло здания, оставив лестницу за спиной.

Солнце только начало свой путь к зениту, а на кухне уже вовсю кипела работа. Над огромными чанами поднимались такие густые клубы пара, что на стенах появились капли воды. Мясники рубили туши на огромных колодах и громкими голосами раздавали приказы поварятам. Мальчишки бегали с ведрами и что-то кричали в ответ. Молоденькие кухарки надраивали кубки, ножи и сковородки. В воздухе витало множество запахов — от чудного аромата свежеиспеченного хлеба до вони отбросов. В отличие от остальных помещений дворца, стены и столы здесь не были украшены гирляндами по случаю праздника. Тут, за кулисами имперской сцены, о нем можно было судить лишь по огромным подносам с остывающими печеными яблоками и пирожными в форме снежинок.

Адриан вошел в помещение, где мыли посуду, потому что его привлекла царившая там суета. И тут вся поварская команда повернулась в его сторону, люди постепенно прекратили работу и уставились на него в полном оцепенении. В комнате повисла такая тишина, что стало слышно, как булькает кипящая вода, потрескивают дрова в очаге и звенят падающие с мокрого ковша капли. Служанки глазели на него так, будто в комнату вошло существо с двумя головами или тремя руками.