Майкл Салливан - Праздник зимы

— Гилфред, но вы ведь его убили, помните?

Сальдур безжалостно улыбнулся и резко ударил Аристу по лицу. Принцесса не успела прикрыться руками, потому что ей помешали натянувшиеся цепи кандалов. Сальдур пару мгновений прислушивался к ее тихому плачу, а потом сказал:

— Ты умная девушка, настолько умная, что это не всегда идет тебе на пользу, но все-таки здравого смысла тебе не хватает. Может быть, Гилфред и помогал тебе избежать ареста, возможно, даже прятал в течение нескольких недель, когда мы за тобой охотились. Но он не мог провести тебя во дворец или помочь найти темницу. В момент смерти на Гилфреде был мундир охранника четвертого этажа. Значит, кто-то во дворце был с тобой заодно, и я хочу знать кто.

— Мне помогал только Гилфред.

Сальдур снова ударил ее по лицу. Ариста вскрикнула и мелко задрожала, отчего цепи на ней тихо зазвенели.

— Не ври мне, — предупредил он и снова занес руку над головой.

— Я же сказала, что была одна, — быстро заговорила Ариста, чтобы упредить очередной удар. — Я украла одежду и нанялась во дворец горничной.

— Мне прекрасно известно, что ты выдавала себя за уборщицу Эллу, но ты не могла заполучить ее одежду без помощи человека, обладающего определенной властью. Я желаю знать имя предателя. Кто тебе помогал?

Когда она не ответила на вопрос, он ударил еще дважды.

Ариста испуганно сжалась и вскрикнула:

— Не надо!

— Говори! — рявкнул Сальдур.

— Нет, вы ее накажете.

— Ее?

Ариста поняла, что проговорилась, и прикусила губу.

— Значит, это женщина, — с довольным видом покивал головой Сальдур. — Что ж, это существенно сужает круг подозреваемых.

Сальдур поиграл цепочкой висевшего на поясе небольшого ключа, потом присел на корточки и поставил лампу на пол.

— Мне нужно имя, и ты мне его назовешь. Я знаю, ты хотела бы унести свою тайну в могилу, но у тебя ничего не выйдет. Неужели ты надеешься продержаться пару недель перед казнью? Возможно, ты хочешь мне насолить или боишься за нее? Причины твоего упрямства меня совершенно не интересуют. Когда мы возьмемся за тебя по-настоящему, ты возмечтаешь о быстрой смерти.

Он отвел ее волосы в сторону, открыв лицо.

— Вы только посмотрите на это личико. Ты мне не веришь? Ты все еще настолько наивна, все еще остаешься глупым ребенком. Ты вела жизнь изнеженной принцессы. Неужели ты рассчитываешь, что проведя некоторое время среди простых людей Ратибора и научившись мыть полы, ты стала сильнее? Что теперь тебе нечего терять, и ты достигла самого дна?

Ариста отпрянула, когда он провел ладонью по ее щеке.

— Я вижу, в тебе еще осталась гордость, и ты не забыла, что принадлежишь к благородному роду. Ты даже не представляешь, как низко тебе предстоит пасть. Поверь, Ариста, я лишу тебя мужества и воли. Ты не хочешь узнать, каким ужасным унижениям я могу тебя подвергнуть?

Он нежно погладил ее по волосам, потом с силой сжал в кулаке густую прядь и развернул голову Аристы, чтобы она посмотрела на него. Взгляд регента задержался на ее лице.

— Ты все еще чиста, верно? К тебе никто не прикасался, и ты заключена в своей башне сразу во многих смыслах. Я подозреваю, что ни Эмери, ни Гилфред не осмелились уложить принцессу в постель. Быть может, нам следует с этого начать. Я дам знать стражникам, что они могут… Нет, я лучше прикажу им тебя насиловать. Они будут несказанно благодарны нам обоим, станут рваться на службу, чтобы иметь возможность осквернять тебя днем и ночью.

Сальдур разжал пальцы, и голова Аристы бессильно упала на грудь.

— А после того, как все они используют тебя, и твоя гордость испарится, я пришлю к тебе инквизитора. Уверен, он обрадуется шансу очистить от зла знаменитую меленгарскую ведьму. — Сальдур нагнулся еще ниже и заговорил совсем тихо, почти ласково: — У инквизитора превосходное воображение, и он настоящий мастер. Ты и представить себе не можешь, что он способен сделать при помощи цепей, ведра воды и раскаленного железа. Ты будешь кричать до тех пор, пока не охрипнешь. Ты будешь терять сознание и снова приходить в себя, но твой кошмар всякий раз будет возобновляться.

Ариста попыталась отвернуться, но регент силой заставил ее посмотреть на него. На его лице она не увидела выражения удовольствия, а в глазах маниакального блеска. Сальдур казался мрачным, почти печальным.

— Тебе предстоят невероятные муки. От твоей твердости останутся одни воспоминания. Ты сойдешь с ума, превратишься в мокрый кусок истерзанной плоти. И тогда даже стражники не захотят тебя.

Сальдур наклонился к Аристе так близко, что она ощутила его дыхание, и ей вдруг показалось, что он собирается ее поцеловать.

— Если же после всех испытаний ты продолжишь упорствовать, я займусь маленькой чудесной семьей, которая тебя приютила. Их ведь зовут Баркеры, не так ли? Я прикажу их арестовать и привести сюда. Отец будет смотреть, как его жена займет твое место, когда я прикажу ее бросить на потеху стражникам. А потом на глазах несчастной женщины четвертуют ее мужа и сыновей. Представь, что ей предстоит перенести, когда она увидит, как умрет ее младшенький, тот самый, кого ты якобы спасла. Она во всем обвинит тебя, Ариста, проклянет твое имя и будет права, ведь именно твое молчание лишит ее самого дорогого в жизни.

Он нежно погладил горевшую от ударов щеку Аристы.

— Не вынуждай меня так поступать. Назови имя предательницы. Она ведь виновна, а бедные Баркеры ни в чем не повинны. Они ничего плохого не сделали. Просто произнеси вслух имя той женщины, и ты их спасешь.

Мысли у Аристы начали путаться, дыхание сбилось, она почувствовала, что теряет над собой контроль. Ее тошнило от соленого металлического привкуса во рту. Распухшая щека пульсировала от боли. Перед мысленным взором Аристы пронеслись образы погибших из-за нее Эмери и Гилфреда. Это она виновата в их смерти! Нельзя допустить, чтобы ее руки обагрила еще и кровь Баркеров. Они не должны страдать из-за ее ошибок.

— Я назову вам имя, — наконец сказала она, — но только после того, как вы пообещаете не трогать Баркеров.

На лице епископа появилось сочувственное выражение, и Аристе даже показалось, что она снова видит перед собой доброго дедушку Сальдура времен своего детства. Она не понимала, как он мог произносить столь ужасные угрозы с таким добрым выражением лица.

— Конечно, моя дорогая. В конце концов, я ведь не чудовище. Выполни мою просьбу, и ничего ужасного не произойдет. Ну, говори, назови имя…

С лица Сальдура исчезло выражение напускного добродушия, и Ариста поняла, что ее время истекает, но все еще продолжала колебаться:

— Она прятала меня, кормила и даже помогла найти Гонта. Она была истинным другом, добрым и бескорыстным. Я не могу ее предать.