Девид Мэйсон - Башня Медузы

С трудом ковыляя по вздрагивавшему плато, открытый порывам ледяного ветра, швырявшим ч глаза и лицо мелким песком, Кирин чувствовал разбитость во всем теле, но вместе с тем и удовлетворение.

Дело сделано. Сердце уничтожено. И никогда уже не воспользуется им ни Зарлак, ни Королева Ведьм — кстати сказать, оба успевшие отойти в мир иной. Также не достанется оно никому другому, кто, может быть, рассчитывая на его власть, вынашивает свои злодейские планы. Вечной угрозы, исходившей от сердца, больше нет.

Прижимая к себе всхлипывающую девушку, Кирин испытывал незнакомое чувство нежности и душевного тепла. Он знал много женщин. Но не знал, что такое любовь, до сегодняшнего дня.

Рука, которой коснулся бог, по-прежнему болела. Возможно, онемение со временем пройдет. А может быть, она уже никогда не будет подчиняться ему с прежней легкостью. Ну и пусть, не важно. И хотя однорукий вор являет собой жалкое зрелище, рука — это сейчас не главное. На то богатство, что обещал ему Тревелон, он купит роскошную виллу на какой-нибудь райской планетке у границы с империей Валдамара. И наконец-то можно будет раз и навсегда забыть о своем криминальном призвании.

Однако на этом бывший вор не остановился. Теплая бархатистая щека девушки касалась его плеча. Шелковистые волосы, послушные ветру, ласкали его лицо. Пьянящий, тонкий аромат касался ноздрей. Кирин ухмыльнулся.

«Семейный человек обязан жить в ладах с законом», — подумалось ему.

Они не торопились.

А потом перед ними возникли неясные очертания обтекаемого корпуса: уловив приближение хозяина, корабль убрал защиту и снова стал видимым. Открылся люк, и через минуту все были в безопасности.

Их богатая на события история подошла к концу.

Ночной кошмар отступил, но качка не прекращалась, как и этот странный назойливый звук, похожий на позвякивание миллионов бутылок.

Он чувствовал только сильную боль — все тело горело, как будто его высекли или ошпарили. Тусклый свет, проникавший сквозь воспалённые веки, заставил открыть глаза. И тотчас нахлынула слабость, словно вампир из ночного бреда высосал все силы и бросил здесь умирать. Сморщившись от боли, он попытался поднять онемевшую руку, чтобы прикрыть лицо, но не смог и снова закрыл глаза. Жаркий солнечный свет, казалось, давил всем весом раскалённых добела лучей. Где же он всё-таки находится?

Человек снова осторожно приоткрыл глаза. Покачивало. Невольно представилось, что он лежит в колыбели гигантских ладоней. Его ослабшая рука соскользнула вниз и оказалась в ледяной воде. Он передёрнул плечами, и тут же застывшая кровь хлынула к венам, постепенно возвращая его к жизни. Вода? Попытка сесть отняла последние силы. Тяжело дыша от напряжения, он с трудом поднял голову и, скосив глаза, огляделся. Это движение сопровождалось странным потрескиванием. Он лежал на деревянной платформе, белой от сверкающей соли, а голова покоилась на спутанных, высохших морских водорослях, которые и шуршали при каждом движении. Интересно, где одежда? Итак, он плывёт на жёстком, пропитанном солью куске дерева, а вокруг — только лениво шевелящаяся вода, сливающаяся на горизонте с небом.

Как он оказался на этом обломке крушения, на этом плоту? Силясь что-либо вспомнить, человек нахмурился, и от этого незначительного движения лицо, казалось, пронзили сотни иголок. Он кое-как доволок руку до лба и прикрыл его. Видимо, лежал он так уже давно, если солнце спалило кожу до волдырей.

Постепенно возвращались силы. Сжав зубы, он опёрся на локоть, перекатился и сел. Теперь уже ничто не мешало осмотреться. Открывшаяся картина была малоутешительна. Журча и подпрыгивая, бесконечная рябь, словно играя и дразнясь, мягко подталкивала плот.

Растерянный, он поднял голову. Изнуряющая жара не давала вспомнить что-то, но что? Это «что-то» постоянно ускользало. «Ну и пусть, — решил он. — Здесь, на куске дрейфующего дерева, по-видимому, за много миль от берега, лучше уж подумать о том, как добраться до суши, как бы далеко она ни была».

Возможно, в этом была повинна слабость, но небо казалось ему каким-то необычным — слишком синее и мерцающее, словно широкая полоса голубого света, с дрожавшим сквозь знойное марево солнцем, похожим на собственное отражение в бегущей воде.

Он поджал ноги и понурил голову под давящей тяжестью раскалённых лучей. Хотелось пить: он облизнул потрескавшиеся, покрытые солью губы, краешком глаза жадно взглянул на воду — её не стоило даже пробовать.

Человек встал и сделал несколько неверных шагов по раскачивающемуся плоту. Да, «земля» тут не крикнешь, кругом — сколько видит глаз — вода. Сильно качнуло, и он чуть не упал. С большой осторожностью, словно опускаясь на битое стекло, он уселся снова и тяжело перевёл дух. Из груди со вздохом вырвалось рыдание. День клонился к вечеру, однако так медленно, что каждая минута казалась часом. Лишь однажды где-то далеко большая рыба, играя, плюхнулась в воду, но больше ничто не нарушало тягостного однообразия.

На закате он лежал на животе, погрузив взгляд в глубокую чёрно-синюю бездну. Вдруг что-то заставило его поднять голову. По воде багровой колышущейся дорожкой текло отражение заходящего солнца. Но там, вдали, прямо под заходящим алым солнечным диском виднелось другое пятно — тёмное и совсем крошечное. Корабль? Страстная, нетерпеливая надежда охватила его. Бессмысленно улыбаясь, он поднялся и выпрямился во весь рост. Медленно-медленно тёмное пятнышко на горизонте приобретало очертания корабля, и так же медленно солнце тонуло в воде, погрузившись уже наполовину и отмечая свой путь отблесками в сгустившейся синеве.

Лиловые сумерки надвигались с востока, неся телу, измученному жарой, прохладный ветер и целительную свежесть. Море дремотно вздымалось, словно пробуждаясь, и волны мерно раскачивали плот вверх-вниз, норовя опрокинуть замершего на нём человека.

В вечернем полумраке был виден только силуэт приближающегося корабля. Человек отчаянно замахал руками и раза два даже подпрыгнул, но плот закачался так, что он едва удержался на ногах. Он попытался кричать, но это тоже ни к чему не привело — из пересохшего горла вырвался лишь жалкий хрип.

Тем временем начало штормить — резкий холодный ветер торопливо гнал белые барашки, и они толкали плот, словно стараясь согнать со своего пути. Не удержавшись, человек упал на колени и в отчаянии запрокинул голову в немой мольбе. Несмотря на то что промозглый ветер всё усиливался, небо, усеянное звёздами, было чистым. Кувыркаясь и рокоча, беспорядочно обгоняя друг друга, вокруг носились пенистые валы. Человек до боли в глазах пытался рассмотреть приближающееся судно, ни корпус, ни оснастка которого не были освещены — корабль нёсся по волнам подобно чёрной тени. Что-то странное в очертаниях делало его непохожим на другие корабли; отнести его к какому-либо известному разряду судов было делом весьма затруднительным. Набежавшая волна захлестнула плот, и человек, не сводя с корабля изумлённого взгляда, покрепче ухватился за кривые доски. Где он мог такой видеть?