Глен Кук - Десять поверженных. Первая Летопись Черной Гвардии: Пенталогия

По замыслу в этот момент Чёрная Гвардия должна была контратаковать. А реабилитированный Хромой — помогать им вместе с теми, кто ещё остался в Башне. Но Леди отсутствовала и не могла командовать ударом. А Шелест приказала отступить в Башню.

Внутри Башни были подготовлены множество ловушек, которые устроили не только восточные солдаты Ревуна, но и раненые, которых доставляли в Башню и которых Леди исцелила своей колдовской силой.

Всё кончилось задолго до того, как мне удалось пробраться через лабиринт коридоров. Когда я наткнулся на следы своих товарищей, я понял, что опоздал на несколько часов. Они ушли из Башни. Им был дан приказ выставить линию пикетов там, где раньше стояла внешняя стена.

До низу я добрался уже ночью. Я устал. Мне хотелось только тишины и покоя. Может быть, место в гарнизоне какого-нибудь маленького городка. Я плохо соображал. У меня же была куча дел, море невысказанных аргументов. Мне предстоит схлестнуться с Капитаном. Он не захочет ещё раз нарушать своё слово, отказываться от присяги. Множество людей мертвы физически и мертвы морально. Среди них есть и мои товарищи. И они меня не поймут. Элмо, Ворон, Леденец, Одноглазый, Гоблин — они будут вести себя, как будто я говорю на незнакомом им языке. И ещё, могу ли я осуждать их? Они — мои братья, мои друзья и моя семья. И действуют исходя из этого. Этот груз давит на меня. Мне придётся убедить их, что существуют и более важные обязанности, долг.

Я взял лошадей из конюшни Леди и вёл их, ступая по высохшей крови и перешагивая через трупы. Почему я взял несколько лошадей, для меня осталось загадкой, хотя в голове у меня и шевельнулась смутная мысль, что они могут понадобиться. А ту, на которой ездила Трещина, я взял потому, что самому вовсе не хотелось идти пешком.

Я остановился, чтобы посмотреть на комету. Казалось, что она как-то ссохлась, уменьшилась.

— В другой раз, да? — задал я ей вопрос. — Меня ты не сильно напугала.

Фальшиво засмеялся. А как же иначе? Если бы пробил час повстанцев, как они утверждали, меня бы уже не было в живых.

По дороге я останавливался ещё дважды. Первый раз я услышал приглушённые жалобы и ругательства, когда спускался по остаткам нижней стены-частокола. Я пошёл на звук и увидел Одноглазого, который сидел перед распятым оборотнем. Он говорил что-то ровным, мягким голосом, на языке, которого я не понимал. Он был так этим увлечён, что не услышал даже, как я подошёл. Не услышал он и того, как я ушёл, полностью погружённый в себя.

Одноглазым овладели мысли о смерти его брата, Том-Тома. Такое могло с ним продолжаться ещё несколько дней.

Второй раз я остановился там, откуда фальшивая Белая Роза наблюдала за битвой. Она и сейчас была там, такая юная и мёртвая. Друзья-колдуны сделали смерть ещё более мучительной, пытаясь спасти её от болезни Ревуна.

— Такая огромная плата за всё это…

Я оглянулся на Башню, на комету. Леди победила…

Или как? Что же произошло на самом деле? Она уничтожила повстанцев? Но они стали инструментом в руках её мужа, ещё большего злодея. И если об этом знали только он, она и я, то поражение здесь потерпел именно он. Предотвращено большее зло. Более того, идеалы повстанцев прошли через очищающее и закаляющее пламя. Следующее поколение…

Я не религиозен. Я не могу представить себе, что существуют боги, которых бы хоть сколько-нибудь занимала бессмысленная людская суета. Я хочу сказать, что существа высшего порядка просто не могут этим интересоваться. Но возможно, есть некое всеобщее добро, оно — собранный воедино разум всего человечества, который, соединившись вместе, уже не просто сумма составляющих его частей, а какая-то самостоятельная сила. Поскольку она — разум, она, может быть, неподвластна времени. Возможно, она видит всё и всех и передвигает фигуры так, что сегодняшняя победа становится краеугольным камнем завтрашнего поражения.

Может быть, это усталость повлияла на мой мозг. На несколько секунд мне показалось, что я вижу картину из будущего, вижу, как во время следующего прохождения кометы над Землёй триумф Леди обращается в её крах. Я увидел настоящую Белую Розу, она возносила свой штандарт на Башню. Я видел её и её спутников так ясно, как будто сам при этом присутствовал…

Ошеломлённый и подавленный, я взобрался на эту бестию Трещины. Если видение было действительно пророческим, значит, я на самом деле буду там присутствовать. Если верить этому видению, я знаю Белую Розу. Уже год как с ней знаком. И она мой друг. А я не принимал её во внимание из-за физического недостатка…

Я погнал лошадей к позициям Гвардии. К тому моменту, когда меня окликнул часовой, ко мне уже вернулся былой цинизм, и я постарался забыть о видении. Слишком много событий для одного дня. Такие типы, как я, не становятся пророками, особенно для противной стороны.

Первым знакомым человеком, которого я увидел, был Элмо.

— Боже, ты ужасно выглядишь, — сказал он. — Ты ранен?

В ответ я сумел только помотать головой. Он стащил меня с лошади и куда-то повёл. За следующие несколько часов это было последним моим воспоминанием. Если не считать бессвязных вневременных сновидений, которые мне совершенно не понравились. Но я не мог от них никуда убежать.

Но благодаря исконной гибкости и жизнерадостности человеческого сознания в момент пробуждения мне удалось забыть обо всех этих снах.

Спор с Капитаном не утихал в течение двух часов и не дал никаких результатов. Он совершенно не принимал моих доводов, ни логических, ни моральных. По ходу дела в эту драку вступали и другие, те, кто приходил к Капитану по делу. К тому времени, когда я окончательно потерял терпение, большинство основных людей Гвардии уже присутствовало здесь. Лейтенант, Гоблин, Немой, Элмо, Леденец и несколько офицеров из нового набора. Та небольшая поддержка, которую я получил, пришла с неожиданной стороны. Меня поддержали Немой и двое новых офицеров.

Спотыкаясь, я вышел вон. За мной последовали Немой и Гоблин. Заглушая всё, во мне поднималась ярость, хотя такой результат разговора не слишком меня удивил. После разгрома повстанцев мало кого могла вдохновить мысль о совершении дезертирства. Они теперь как свиньи, стоящие по колени в помоях. Вопросы об истине и лжи кажутся просто глупыми. И вообще, кого это волнует?

Было ещё раннее утро. День после битвы. Я плохо спал, взвинченные нервы не давали мне покоя. Пытаясь отвлечься, я предпринял энергичную прогулку.