Юлия Архарова - Без права на любовь

Ферт задавал вопросы, пытался воззвать к голосу разума узника, но в ответ он слышал лишь проклятия.

— Лорд Иргус, могу ли я получить немного окинитового зелья? — спросил виконт.

Это зелье могло развязать язык практически любому. Потом несколько дней у клиента болела голова, его мучили галлюцинации, но зато допрос проходил без членовредительства.

— Я не собираюсь переводить на всякую шваль столь ценный продукт, — ответил барон. — С полковником можете не церемониться.

Когда Ошарт в очередной раз отказался отвечать на вопрос, Шейран сломал узнику мизинец… В конце концов, полковник рассказал все, что знал, назвал имена не только известных ему сторонников повстанцев, но и просто сочувствующих мятежному герцогу. К разочарованию Шона Иргуса, местонахождение Тиариса и ректора Академии ему было неизвестно.

Как и думал Ферт, бравада полковника оказалась напускной — допрос, если за дело взялся профессионал, мало кто мог выдержать. А ведь лорд не применял спецсредств или жутких пыточных приспособлений, лишь сломал клиенту три пальца, да пару раз ударил по печени. Так к чему было играть в героя и отпираться? Всем было бы легче, если бы Ошарт сразу начал говорить. К тому же, когда отвечаешь на вопросы сознательно, а не выкрикиваешь ответы, задыхаясь от страха и боли, есть шанс часть информации утаить.

— Что ж, вина полковника Ошарта доказана и сомнению не подлежит. По законам военного времени и за меньшие преступления полагается казнь… Лорд Ферт, не хотите самолично казнить государственного преступника?

— Сейчас? — Шейран встретился взглядом с бароном.

— Оттягивать не к чему, — кивнул начальник Рианской секретной службы.

Ферт знал, уклониться не получится, отсрочить казнь тоже. Если он хочет доказать, что заодно с заговорщиками, то должен испачкать руки в крови.

Полковник беззубо усмехнулся, а потом плюнул кровью в лицо Шейрана. Резким слитным движением Ферт свернул пленнику шею.

— У вас есть еще вопросы? — бывший императорский порученец демонстративно медленно вытащил из кармана платок и принялся вытирать лицо. — Мне не нравится примерять на себя роль палача, но если кого-то еще надо допросить…

— Что вы, лорд Ферт, — льстиво улыбнулся барон. — Вы сегодня великолепно поработали. Вероятно, устали? Что-то вы очень бледны.

— Видимо не оправился до конца после ранения. Я несколько переоценил свои силы.

— Право, не стоило мне вас так работой нагружать, — кивнул начальник службы. — Поезжайте домой, отдохните день-другой. И напишите отчет… Два подробных отчета.

— Хорошо, лорд Иргус. Касательно моих слуг и мастера Дэниела Райта…

— Ваших слуг отпустят, я распоряжусь. А мастер Райт совершил тяжкое правонарушение, ведется следствие, вы же сами все понимаете.

Примерно на такой ответ Ферт и рассчитывал.

— Могу я с ним хотя бы увидеться?

— Думаю, это можно будет устроить.

Нет ничего страшнее чувства неизвестности и бессилия — когда не знаешь, что происходит, и при всем желании не можешь повлиять на события.

Я тихо сходила с ума…

Пару часов бесцельно слонялась по дому и саду, а затем взяла несколько книг и устроилась в комнате Шейрана. Надеялась, что смогу отвлечься. Наивная… Чтобы понять смысл текста, предложения приходилось перечитывать по несколько раз.

С тревогой я то и дело поглядывала в окно. Солнечный осенний день постепенно угасал. Огненный шар стремился к закату, пока не скрылся за острыми черепичными крышами домов. Наступили тревожные сумерки. Затем на столицу благословленной Империи опустилась ночь.

«Полночь, — как заведенная твердила я себе. — Надо дождаться полночи… Шейран обязательно вернется. Все будет хорошо».

Я не знала, что буду делать, если мой черноглазый лорд так и не придет…

Чем дальше, тем тяжелее было находиться в спальне виконта. Наконец в одиннадцать часов ночи я не выдержала и спустилась на кухню. Закономерно встретила там бледную, уставшую Марту.

— Шейран… — начала я.

— Господин Ферт вернулся.

Меня накрыло волной радости и облегчения.

— Как?! Когда?!

— Полчаса назад.

— Но… где он?

— В кабинете.

Подобрав юбки, стремглав бросилась назад.

— Он просил его не беспокоить… — донесся мне вслед голос экономки

Птицей взлетела по лестнице, стрелой пронеслась по коридору. Толкнула дверь в кабинет. Она оказалась заперта.

— Шейран. Это я, Алана! Открой! — забарабанила в дверь.

Ответом мне была тишина.

— Пусти меня! — несколько раз пнула дверь ногой. — Хотя бы отзовись!.. А не то я вышибу дверь!

Угроза сработала. Из кабинета донесся глухой голос Ферта.

— Даже не думай. Оставь меня в покое.

А вот уж нет, так дело не пойдет. Я чуть с ума не сошла, а он меня отсылает, как нашкодившую собачонку.

Разумеется, сносить дверь с петель я не собиралась. У меня остался ключ от кабинета — тот самый, который я позаимствовала из ящика стола.

Шейран, сгорбившись, сидел в кресле в углу комнаты. Локтями виконт упирался в колени. Длинные пальцы мужчины зарылись в растрепанную шевелюру — так, словно он хотел то ли вырвать себе волосы, то ли вовсе разломить голову на части, как перезревший арбуз.

Виконт чуть повернул голову. На меня уставились черные больные глаза.

— Уйди.

Запоздало поняла, дело вовсе не в том, что Ферт не хотел меня видеть — он вообще никого видеть не хотел. Дело в том, где он был, что видел, и что ему пришлось сделать… Я эгоистичная эмоциональная идиотка!

Возможно, действительно стоило уйти. Тихо притворить за собой дверь. Оставить лорда наедине с его демонами. Возможно… Но я не могла.

— Выметайся, я сказал! — подняв голову, крикнул Шейран.

Зашла в кабинет. Закрыла за собой дверь, прислонилась к ней спиной.

— Я никуда не уйду, — прошептала я.

— Алана, мать твою!.. — Ферт вскочил с кресла.

— Да, меня зовут Алана. Мою покойную мать попрошу не трогать.

Виконт вздрогнул, будто ему в лицо плеснули холодной водой. Прикрыл глаза, выдохнул. Почти спокойно сказал:

— Прошу, оставь меня одного. Сейчас я никого не хочу видеть. Даже тебя.

— Не могу, — покачала головой.

— Уйди… Ты не представляешь, с каким чудовищем связалась…

Что же сегодня случилось?.. Шейран всегда представлялся мне волевым, сильным, поистине несгибаемым. Вот только, не зря говорят, что тот метал, который нельзя согнуть, можно сломать. Стальной стрежень виконта дал трещину.

Люди, которые гнутся под ударами судьбы, как ивы на ветру, быстро встают на ноги и возвращаются к привычной жизни. Но сломанный ураганом дуб никогда не станет прежним. Дерево не умрет, продолжит расти — но это будет уже не могучий исполин, а его искореженное подобие.