Аврам Дэвидсон - Феникс и зеркало: Роман, новеллы

Наконец, почти сгорев на солнце и окоченев на холоде, они повстречали караваи, доведший их до Меру на Ниле, города-порта, знаменитого своими промыслами кож, помета и клыков крокодилов. По какой-то парадоксальной (впрочем, весьма свойственной ей) прихоти природы экскременты этих тварей запахом превосходили лучшие сорта мускуса и были совершенно незаменимы для приготовления мазей, притираний, духов и благовоний. Зубы же использовали при лечении болей в костях и суставах, принимали также и внутрь как возбуждающее средство. На Ниле, в том же самом Меру, они раздобыли себе места на плоту, сплавлявшемся вниз по реке, и теперь, с двумя или тремя остановками, должны были доплыть до самой Александрии — со скоростью течения.

Глазу, привычному к горам, взгорьям, долинам, островам и побережьям Европы, Нил и его берега могли показаться довольно скучноватыми, но Вергилию речная прохлада была куда милее раскаленного зноя пустыни. Что касается девушки, то и она не скучала, поскольку все тут ей было в диковинку. И деревья, клонящиеся к своим отражениям в мощных водах, и гигантские гиппопотамы, разевающие глубокие, зубастые пасти, и поля, густо колосящиеся тучной, сгибавшейся под тяжестью колосьев пшеницей, богато изукрашенные входы в пещеры, где нашли свой приют мумии, сохранившие облик прежних властителей страны, огромные пирамиды, недра которых доселе остаются лакомым кусочком для всех тех, кто верит, будто там скрыты несметные богатства фараонов…

Вергилию показалось, что девушка полностью поглощена окружающим, он даже вздрогнул от неожиданности, когда она обратилась к нему с вопросом:

— Господин Вергилий, а почему вы отправились меня искать?

Глупые слова замерли на его устах. Да потому, хотел сказать он, что твои рыжие волосы с коричневатым отливом, твои карие глаза с рыжинкой, твоя белая кожа с ручейками синих жилок, твои тонко вылепленные карминовые губы, изгиб твоих бровей и мягкое колыхание груди заполнили взор мой и сердце… потому я и покинул чадящую вредными испарениями лабораторию и библиотеку, пахнущую затхлостью старых книг, столь милой мне затхлостью… И разве это была бы ложь?

Он помолчал минуту и вместо этого рассказал ей всю историю о зерцале, сказав напоследок, что хотел довести ее до конца.

— Чтобы не осталось ничего невыясненного… — подвела черту она.

— Ну да… чтобы все выяснить…

Лаура кивнула, удовлетворенная ответом, но тут же состроила быструю гримаску.

— Что… — начал было он.

— Королева, — сказала она.

— О, — сказал он. — Да. Королева… не беспокойтесь.

Она взглянула на него, подняла одну бровь. Затем улыбнулась и ласково сказала:

— Хорошо, не буду.

О своем путешествии в Ливию Вергилий Корнелии не сообщал, впрочем, не делал попыток и скрыть это от нее. Ему казалось, что так или иначе, но она прознает сама, впрочем… могло статься, что и нет, ведь и он, и Огненный Человек вновь отправились в путь порознь, без излишней помпы. И вот теперь Вергилий с девушкой входили в ворота виллы… Глаза и рот Туллио, встретившегося им по дороге, раскрылись до своих крайних пределов, но взгляд и жест Вергилия быстренько установили их на место. Еще один взгляд — и Туллио уже вел их к госпоже.

Корнелия занимала себя маленькими, прямоугольными, толщиной в лист пергамента, плашками из слоновой кости, расписанными и разукрашенными умелым миниатюристом. На лице застыло обычное выражение рассеянности, мысли королевы блуждали где-то далеко. Часть карточек-дощечек она держала в руках, другая же — была выложена на столе. «Рота», — бормотала она. «Рато». «Отра». «Атор». «Тара». Она взглянула в сторону вошедших, карточки выпали из ее руки и разлетелись по полу.

— Маг… [46] Имеется в виду карта «Маг» Великих Арканов Таро и, как совпадение, приход мага Вергилия. — прошептала Корнелия. Возле нее на низеньком стульчике сидела та самая девушка-служанка, которую он впервые увидел в тот день, когда спасался от мантикор. В тот же день, в который он впервые увидел и Корнелию. В первый момент показалось, что служанка вот-вот поднимется с места и что-то скажет… но быстрый взгляд Корнелии — рука королевы легла на плечо сидящей, и слова остались непроизнесенными. Королева вернула себе самообладание, вот только глаза ее оставались пока закрытыми.

Наконец она встала и подошла к Вергилию и Лауре. Глаза ее, полные радости, триумфа, благоговения и страсти встретились со взглядом мага. Она обняла девушку, покачала ее в своих объятиях и отпустила. Лаура от объятий королевы не уклонилась, но ответила на них довольно сдержанно.

— Я не спрашиваю о том, где ты была, не спрашиваю о том, что случилось. Теперь я слишком переполнена чувствами. Да и что все эти подробности в сравнении с тем, что ты здесь! Как мы отметим твое возвращение, дочка! А сейчас, сейчас позвольте нам остаться наедине…

Она приобняла девушку и стала подталкивать ее к выходу. Вторая девушка поднялась со своего стульчика и, повернувшись спиной к остальным, уже направилась к двери.

— Госпожа…

— Всего лишь несколько мгновений наедине, маг. Вы можете понять меня. И тогда…

— Госпожа…

Корнелия вздохнула и обернулась к нему.

— Вы знаете, я не могу отказать вам ни в чем.

— Речь о моем вознаграждении, госпожа.

Она заговорила, и Вергилий понял, что сомневаться в ее сердечности он не может.

— Все, что только пожелаете, драгоценности — сколько угодно. Эту виллу, если она вам нравится, мои наследные владения в Карсе. И даже те поместья, которые достались мне по завещанию Августа Цезаря… Что пожелаете…

Вергилий склонил голову:

— Ваши предложения — великая честь, но желаю я иного. Могу я сказать, чего именно? — Корнелия кивнула. — Отдайте мне эту служанку. — И он указал на девушку, бывшую при королеве.

Лицо Корнелии побледнело. Покраснело… Она подняла руки, словно защищаясь от удара. Впрочем, быстро обрела контроль над собой.

— Извините, маг, — с трудом произнесла она. — Вы сделали для меня то, что воистину бесценно. Но, вернее сказать, почти, почти бесценно… Эта девушка-служанка, ее зовут Филлис… она была при нас с самого своего рождения. Она словно член нашей семьи. На самом же деле… маг, я не хочу вам врать, но вы и сами видите: она нашей крови. И обращаться с ней как со служанкой или рабой — невозможно.

— Понимаю и согласен с вашими доводами. Тогда пошлите немедленно за ликторами, пусть на нее наденут фригийскую шапочку и, когда она получит вольную, я женюсь на ней. Неужто я не стою того, чтобы жениться на освобожденной женщине?