Аврам Дэвидсон - Феникс и зеркало: Роман, новеллы

— Мы собирались пойти в колледж, в лабораторию, — сказал он. — Так объяснил мне профессор. Жалко тратить время на глупые фокусы с Коко и Моко, раз я такой умный. Он говорил, это уже давно надо было сделать.

У Джорджа уголок рта приподнялся, сквозь щетину пролегла складка. «Не-а, Сейчеверелл, — сказал он. — Не вижу смысла. Знаешь, что делают с обезьянами в как их там лабораториях? Режут, их там. И все. Я-то знаю . Я был в одной и узнавал. Дают за них долларов так пятнадцать, а потом режут». Он сложил пальцы наподобие ножниц: «Кх-х-кх-кх-кх…» Сейчеверелла передернуло. Джордж опять наступил ногой на цепь и схватил его за горло. Ткнул ему в живот заскорузлым пальцем. Стало еще холоднее, дыхание человека повисало паром в затхлом воздухе. Он еще раз ткнул пальцем. Сейчеверелл издал такой звук, будто его вот-вот вырвет, забрыкался. «Ну-ка давай, — сказал Джордж, — скажи-ка по-честному. На тебе как-то завязан миллион долларов, мелкая ты пачкучая обезьяна. Наверняка . Только я не знаю, как . Вот и объясни мне».

Сейчеверелл захныкал: « Я не знаю , Джордж. Не знаю ».

Человек нахмурился, потом хитро ухмыльнулся. «Это ты так говоришь. Не больно я тебе верю. Если Они догадаются, сразу тебя отберут, думаешь, я не понимаю? Конечно. Миллион долларов… С чего же меня выслеживают, если они не знают? Сначала бородатый малый, потом паренек в красном детском комбинезоне. Видал я их вместе. Слушай, ты, мартышка рукосуйная, давай-ка думай , говорю тебе, думай давай хорошенько». Он еще раз ткнул в него заскорузлым грязным пальцем. И еще раз. «Я всегда знал, понимаешь, всегда знал , что где-то меня ждет миллион баксов, надо только не зевать. Какого хрена парень вроде меня должен грузить на рынке ящики с фруктами, ведь у меня виды на миллион? И тут… — глаза его прищурились, он понизил голос, — …возник этот самый профессор Уитмэн и поселился в отеле „Орел“. Я его с этим делом разом усек, не вчера на свет родился. Сначала я решил, что он чревовещанием занимается, а потом сообразил насчет тебя , второй голос в комнате был ты ! Вот тогда-то я и…»

Он неожиданно смолк. Наружная дверь отворилась со ржавым скрипом, и в прихожей раздался звук шагов. Кто-то постучал. Попытался повернуть ручку. Кто-то сказал: «Сейчеверелл? Сейчеверелл?» Джордж заткнул пленнику рот грязной волосатой рукой. Сейчеверелл дергался, извивался и вращал глазами. Голос разочарованно хмыкнул, шаги зазвучали неуверенно, начали удаляться. И тогда Сейчеверелл лягнул Джорджа в пах. Тот крякнул, выругался, выпустил его из рук…

— На помощь! — закричал Сейчеверелл. — На помощь! На помощь! Спасите!

В дверь забарабанили кулаки, стекло в окошке на двор разбилось и полетело на пол, старческое морщинистое лицо заглянуло в дырку, затем скрылось. Джордж побежал к двери, потом развернулся и погнался за Сейчевереллом; тот уворачивался, истерически визжа. Крошечная фигурка в красном детском комбинезоне протиснулась между прутьями оконной решетки и метнулась к двери, чтобы вытащить засов. В комнату ворвался некто в ботинках, куртке из шотландки и шерстяной матросской шапочке; в его огромной черной бороде поблескивали тающие снежинки.

— Спасите меня! — орал Сейчеверелл, метавшийся из стороны в сторону. Он напал на профессора Уитмэна, он сбил его с ног, и профессор так и остался лежать …

Джордж нагнулся, схватил было стул, но красный комбинезон прошмыгнул у него между ног, и он споткнулся. Стул вырвали из его рук; он распрямился, сжав кулаки, но бородатый человек обрушил стул на него. Удар пришелся по переносице, раздался хруст, Джордж упал, перевернулся и больше уже не встал. Тишина.

Сейчеверелл икнул. Потом спросил: «Принцесса Зага, почему вы в мужской одежде?»

— Бородатый мужчина и так бросается в глаза, благодарю покорно, сказала принцесса, снимая цепь. — Реклама нам ни к чему… Давайте выбираться отсюда.

Она взяла его на руки, и все трое вышли на безлюдную темную улицу; заколоченные окна слепо таращились вслед. Шел густой снег, его заметало в разгромленную прихожую и в комнату, где кровь Джорджа, натекшая маленькой лужицей, стала уже замерзать.

— Вот наша машина, Сейчеверелл, — сказал мужчина в красном детском комбинезоне, со старым, измученным, маленьким, как у ребенка, лицом, засовывая сигару в рот. — Ну и времечко…

— Полагаю, вы по-прежнему сотрудничаете в передвижном цирке, генерал Пинки?

— Нет, детка. Новые владельцы не пожелали признать наш профсоюз, поэтому мы уволились и перешли на соцобеспечение в Саросоте. Не то чтобы профсоюзы были намного лучше, заметь себе: уловки в духе Бисмарка с целью разубедить трудящиеся классы в необходимости индустриального правления на подлинно марксистско-лейбористско-социалистической основе. У нас есть телевизор, детка.

— Посмотри-ка, кто тебя тут дожидается…

Принцесса Зага открыла дверцу «универсала» и передала Сейчеверелла с рук на руки. Внутри на заднем сиденье расположилась самая огромная, самая необъятная, самая толстая женщина в мире.

— Принцесса Опал! — закричал Сейчеверелл, прыгая к ней в объятья; он затерялся среди безбрежных просторов ее груди, купаясь в теплых потоках готских слез. А она говорила: «Мой драгоценный, мой маленький мальчик, мой ненаглядный Питер Пэн».

— Это мадам Опал составила план всех наших действий, — заметила принцесса Зага, включила зажигание и повела машину прочь. Генерал Пинки зажег сигару и развернул номер «Уикли Пипл».

— Составила, составила, — ворковала Мадам Опал, целуя и обнимая Сейчеверелла. — Ой, до чего же ты неухоженный! Ой, какой худенький! Мы устроим чаепитие, совсем как раньше, с самым лучшим кукольным сервизом; позаботимся, чтобы ты хорошо кушал, и вымоем тебя, и причешем, и повяжем на шею бантик.

Сейчеверелл заплакал. «Ах, у Джорджа было так ужасно », — сказал он.

— Ничего-ничего, он просто не понимал, что к чему, — успокаивала его мадам Опал.

— Не понимал он, как же! — бросила принцесса Зага.

— Хищнический капитализм… — начал генерал Пинки.

— Ничего-ничего, милый, забудь об этом, это был просто страшный сон…

Сейчеверелл утер слезы о грандиозный бюст мадам Опал, прикрытый бархатом с блестками. «Джордж вел себя очень подло по отношению ко мне, — сказал он. — Он очень подло со мной обошелся. Но, знаете, мадам Опал, хуже всего было то, что он обманывал меня, он все время меня обманывал, и я чуть было не поверил ему, это и было ужасней всего: я чуть было не поверил, будто я — обезьяна».