Аврам Дэвидсон - Феникс и зеркало: Роман, новеллы

М-р Деглер, как он совершенно безосновательно себя назвал, рассеянно улыбнулся, слегка пожал плечами.

— О… знаете ли, слухи бродят повсюду… Этот? Он лаковый. — При внимательном рассмотрении могло показаться, что лицо его вытянулось в длину и побледнело, когда он произносил эти слова, а рука вцепилась в маленький предмет, словно ища на что опереться. Однако Виктор Нильсон с особым вниманием следил лишь за часами. Будучи человеком хорошо воспитанным и опасаясь смутить гостя, он несколько разговорился.

Оценщик тогда сказал, что вот этот — лаковый? — представляет наименьшую ценность из всех; сказал, что за него вряд ли дадут двузначную сумму. Нильсон не имел ни малейшего понятия, откуда он да и все остальные взялись у дядюшки, если только может они оказались частью прочего добра, которое он заодно с деньгами унаследовал от его и Нильсона общей кузины, миссис Бесси.

— Хотя я даже не представляю, где она их добыла и почему. Она только и делала, что все сидела и глотала конфеты да лекарства.

— Деньги? — рассеянно спросил посетитель.

— Да, — сказал Виктор Нильсон. — У него была эта несчастная работенка в расчетной палате, а потом ленивая Джулия умерла, и он заполучил все это. Все деньги, все вещи. Потом он …

Посетитель поставил лаковый предмет на место и натянуто улыбнулся. «Мне пора уходить, — сказал он. — Спасибо, что показали мне эти вещицы».

— Не за что. Не за что . Жаль, что у нас с вами не нашлось времени на долгий славный разговор о них, — сказал он с живой неискренностью. Восхитительные, должно быть, вещи. Если тебе о них что-то известно, я хочу сказать, ведь я и не догадывался о том, что китайцы нюхали табак, я думал, они пьют чай или что-нибудь еще. Заходите как-нибудь еще раз!

Позднее, и позднее ненамного, в ту же ночь, Хардин Трэскер сидел в собственной квартире и внимательно рассматривал маленький экспонат, только что выкраденный им из квартиры Виктора Нильсона, который, вероятно, никогда о нем и не спохватится. Он был довольно плоский и походил на фляжку, в окраске доминировала киноварь резного барельефа на пепельно-сером фоне. Сверху и снизу по краям шел знакомый греческий бордюр. На обеих сторонах посередине было множество крошечных людей в халатах с бритыми головами. Некоторые из них держали в руках предметы, которые на первый взгляд могли показаться цепами, мухобойками, а может даже, и гигантскими грудными костями птиц. Большое животное, похожее на кошку с заостренными ушами и глупой улыбкой, было изображено с одной стороны и заходило за ее край, а с другой, тоже захватывая изгиб, находилось нечто совсем иное: вообразите, если сможете, что-то вроде большой летучей лягушки, имеющей сходство с драконом. Один из бритоголовых малюток, казалось, съежился от страха перед ним.

Все это имело вид весьма курьезный и эллиптический. И слегка потрепанный.

— Да… — протяжно сказал сам себе Трэскер. Затем: — Что за дураки эти оценщики! Ничего не знают, кроме цен, по которым коллекции можно продать с аукциона, чтобы покрыть долги.

Трэскер держал в руке один из двух нюхательных флаконов того самого Чан Ю-жуаня, о котором рассказывали любопытные сказки при дворе вдовствующей императрицы.

Если бы мы с вами попытались его открыть, возможно, у нас ушло бы на это много времени и мы могли бы потерпеть неудачу, но Трэскер знал, что колпачок снимается не так, как мы бы, вероятно, предположили; более того, он знал, каким образом он снимается. Прошло еще полсекунды и появился джинн; произошла краткая сценка с диалогом, записанным в начале нашей истории.

— Ну, — рассудительно сказал Трэскер, — я полагаю, джинн в нюхательном флаконе — такая же неожиданность, как и в любой другой бутылке. Не сомневаюсь, история о том, как ты в него попал, и обо всех пережитых тобой приключениях очень интересна, однако давай перейдем к делу. Что ты можешь для меня сделать?

Джинн еще раз совершил попытку немного заняться частной коммерцией по собственной инициативе, ответил на резкий отказ мимолетной философической улыбкой, позволил себе увлечься словесными образами и восточными гиперболами, наконец заговорил без обиняков. «Я могу сделать для вас нечто материальное и конкретное, — сказал он, — нечто имеющее обычные физические ограничения. Никакой вечной жизни, никаких распрекраснейших-в-мире девушек. Я хочу сказать, это ведь понятие чисто субъективное, вы согласны?»

Трэскер не стал выражать свое согласие или несогласие. «То, чего я хочу, вполне материально и конкретно, — сказал он. — Я хочу второй нюхательный флакон Чан Ю-жуаня».

— Кого? — вежливо спросил джинн.

Его господин повторил это имя и добавил: «Он был третьим заместителем главного евнуха при императорском дворе».

— Ах, этот! — сказал джинн, бросив плотоядный взгляд и грязно хихикая. Он зевнул, вяло махнул рукой. — Ну и где он находится?

Выяснив, что флакон является частью бесподобной коллекции м-ра Эдварда Финлейсона младшего, под таким-то и таким-то номером, на Бикман Плейс, джинн кивнул, дрогнул, вытянул руку, на которой что-то лежало.

— Как, уже успел туда и обратно? — Трэскер удивился. Предвкушение удовольствия, проступившее в его чертах, практически тут же сменилось досадой. «Это не тот! — закричал он. — Слушай, — спустя минуту сказал он, — давай я как следует его тебе опишу. Он сделан из птицы-носорога, из твердого клюва тропической птицы. Он примерно вот такой величины… красивого, прекрасного желто-коричневого оттенка… на нем очень искусно, изысканно вырезаны три дракона, три феникса и три гоблина или демона. Он…»

Джинн снова кивнул, с некоторым нетерпением, снова дрогнул и, чуть вскинув брови, снова предложил ему предмет, лежавший на ладони.

— Нет, нет, нет! — закричал совершенно разъяренный Трэскер. Птица-носорог ! Не коричневая яшма, а птица-носорог !

В ходе этого взрыва эмоций джинн раздраженно разглядывал свои длинные ногти, а затем сказал: «Ну, право. Так мы тут всю ночь провозимся. В мои обязанности входит оказание услуг, а не наличие специальных знаний в любой области, которая вам на ум взбредет. Ладно. Вот что я вам скажу. Я вас туда доставлю, а вы уж проводите отбор сами. Затем…»

— Договорились! — воскликнул Хардин Трэскер. Он берется за протянутую руку. На ощупь она оказывается горячей, как огонь. И в то же мгновение он уже в другом месте, в большой комнате, обставленной дорого и с хорошим вкусом. На стеклянных полках, подсвеченных сквозь полупрозрачные панели, в боевом порядке выстроена сотня, если не больше, красивых бесценных восточных нюхательных флаконов. Джинна нигде не видно.

Трэскер проявляет величайшее самообладание, не позволяя себе задерживаться на чем-либо взглядом, и через несколько секунд видит тот самый экспонат, которого так долго жаждал. Отворяется дверь, он засовывает находку себе в карман и, повернувшись, оказывается лицом к лицу с высоким худощавым человеком, который, как это ни странно, держит руку у себя в кармане.