Фриц Лейбер - Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Роман т. 1

— Стало быть, ты новичок, — насмешливо проквакал мингол. — Мне понравилось, как ты размахивал там своим мечом. А теперь напейся как следует, потому что Лавас Лерк может решить принести тебя в жертву морским богам еще до рассвета. Но только осторожнее, не пролей.

Фафхрд жадно припал губами к фляге и чуть было не закашлялся, когда поток крепкого вина обжег ему гортань. Через несколько мгновений мингол отобрал флягу.

— Теперь ты знаешь, чем Лавас Лерк кормит своих гребцов. В этом мире, да и в других тоже, найдется немного команд, которые держатся на вине. — Он усмехнулся и заговорил снова: — Ты наверно удивляешься, почему я говорю вслух. Что же, молодой Лавас Лерк мог заставить своих людей дать обет молчания, но со мною этот номер не прошел, потому что я всего лишь раб. Я поддерживаю огонь — и неплохо, как ты уже убедился, — подаю им вино, и готовлю мясо, и заговариваю корабль от дурного глаза. Поэтому есть вещи, которых не могут требовать от меня ни Лавас Лерк, ни какой другой человек или даже демон.

— Но что же Лавас Лерк?..

Задубевшая ладонь мингола зажала Фафхрду рот и прервала его шепот.

— Тс-с! Тебе что, не дорога жизнь? Не забывай, что теперь ты — человек Лаваса Лерка. Но я расскажу тебе все, что ты хочешь узнать. — Мингол уселся рядом с Фафхрдом на мокрую скамью и теперь стал похож на груду небрежно сваленной черной одежды. — Поклявшись совершить набег на Симоргию, Лавас Лерк принял сам и заставил своих людей принять обет молчания, пока они не увидят берег. Тс-с! Я знаю, что говорят, будто Симоргия скрыта под толщей воды или будто такой земли никогда и не было. Но Лавас Лерк дал торжественную клятву своей матери, которую он ненавидит даже больше, чем своих друзей, и убил человека, который осмелился поставить под сомнение эту его затею. Вот мы и блуждаем в поисках Симоргии, хотя там, быть может, и делать-то нечего — разве что воровать жемчужины из раковин, да грабить рыб. Наклонись-ка пониже да не греби столь усердно, и я поведаю тебе тайну, которая вовсе не тайна, и сделаю предсказание, которое вовсе не предсказание. — Мингол пододвинулся поближе. — Лавас Лерк ненавидит всех, кто не пьян, потому что считает — и не без основания, — что лишь пьяные хоть чем-то на него похожи. Этой ночью команда будет грести хорошо, хотя у них в желудках не было мяса уже более суток. Этой ночью, благодаря вину, они увидят хотя бы отблеск видений, которые видит Лавас Лерк. Но завтра утром у них будут ныть спины, разламываться от боли черепа и подведет животы. И тогда вспыхнет мятеж, и Лаваса Лерка не спасет даже его безумие.

Фафхрд удивился: мингол внезапно вздрогнул, слабо кашлянул, а в горле у него забулькало. Северянин дотронулся до него рукой, и по его ладони потекла теплая жидкость. Лавас Лерк выдернул кинжал из горла мингола, и старик скатился со скамьи.

Все это произошло без единого слова, однако весть о том, что произошло нечто гнусное, переходя в штормовой мгле от гребца к гребцу, вскоре достигла передней скамьи. Команду охватило с трудом сдерживаемое волнение, которое стало усиливаться по мере того, как люди узнавали, что совершилось нечто действительно ужасное — убит раб, поддерживавший огонь, раб, чья чародейская сила, хоть и подвергалась нередко насмешкам, была неразрывно связана с участью всего судна. Повсюду стала слышаться если не членораздельная речь, то тихое ворчание и шепотки, скрип вытаскиваемых из воды весел — словом, набирающий силу ропот, в котором смешались страх и угроза; он прокатывался взад и вперед по судну, как волна в лохани с водой. Отчасти поддавшись всеобщему возбуждению, Фафхрд приготовился прыгнуть, только еще не решил куда — то ли на неподвижного, но уже насторожившегося Лаваса Лерка, то ли в сравнительно безопасную дыру под палубой юта. Лавас Лерк был явно обречен, вернее был бы обречен, не раздайся с юта громкий и дрожащий голос кормчего:

— Земля! Симоргия! Симоргия!

Этот дикий крик, словно костлявая рука скелета, схватил матросов за горло и довел их возбуждение до высшей точки. Все как один задрожали и полной грудью вдохнули соленый воздух. Послышались крики изумления и ужаса, зазвучали проклятия, напоминавшие мольбу. Два гребца сцепились друг с другом только затем, чтобы дать выход болезненному взрыву чувств. Другие принялись судорожно табанить и криками призывать остальных последовать их примеру, чтобы развернуть галеру и уплыть подальше от острова. Фафхрд вскочил на скамью и стал всматриваться вперед.

В опасной близости от галеры из моря громадной горою вздымался остров. Огромное черное пятно, смутно вырисовывавшееся на фоне чуть более бледного ночного неба; несмотря на дождь и клочья тумана, кое-где виднелись квадраты тусклого света, которые, судя по их правильному расположению, могли быть только окнами. А рев прибоя и грохот обрушивающихся на берег волн становился все громче.

Катастрофа застала всех врасплох. Фафхрд вдруг увидел движущийся мимо громадный утес, да так близко, что сломалось последнее весло на другом борту. Галера поднялась на волне, и он в благоговейном ужасе уставился на три окна, прорезанные в утесе — если, конечно, это был утес, а не торчащая из воды башня, — однако не узрел ничего, кроме призрачного желтоватого свечения. Затем Фафхрд услышал, как Лавас Лерк высоким и хриплым голосом отдает какие-то команды. Несколько человек яростно заработали веслами, но было уже слишком поздно, хотя галера и зашла в этот миг за скалу, в более спокойную воду. Вдоль всего киля пробежал душераздирающий скрежет. Балки набора стонали и трещали. Еще одна волна приподняла галеру, и от страшного удара люди кувырком покатились по палубе. Затем судно застыло, и слышался лишь рев прибоя, пока Лавас Лерк ликующим голосом не возопил:

— Доставать оружие и вино! Готовиться к высадке! В столь опаснейшем положении, когда галера села на камни и буквально переломилась пополам, эта команда прозвучала нелепо. Однако матросы немного пришли в себя и, казалось, даже заразились диким нетерпением от своего главаря, который только что доказал им, что мир так же ненормален, как и он сам.

Фафхрд смотрел, как они выносят из каморки под ютом факел за факелом, пока вся корма разбитой галеры не оказалась в дыму и пламени. Он смотрел, как они, хватая бурдюки, жадно присасываются к ним, как разбирают мечи и кинжалы, примеривают их к руке и для пробы рассекают ими воздух. Кто-то из них схватил его за руку и толкнул к стойке с мечами, приговаривая:

— Давай, Рыжеволосый, давай! Выбери и ты себе оружие.

Фафхрд беспрепятственно двинулся вдоль стойки, чувствуя, однако, что ему, еще так недавно бывшему их врагом, вооружиться не дадут. И точно: Лавас Лерк остановил одного из своих подручных, который как раз протянул Фафхрду меч, и с любопытством уставился на левую руку Северянина.