Василий Купцов - Пряди не так уж и много…

— Смотри, смотри! — воскликнул Младояр, указывая пальцем вдаль.

— Ишь, лисица, — подивился Крутомил, его лук в мгновение ока изготовился — ну, как будто сам собой, — какая проворная!

— И большая-пребольшая! — добавил младший из княжичей, слегка натягивая тетиву.

Молодые люди вглядывались вдаль, туда, где у опушки леса мелькала средь высокой зеленой травы, то здесь, то там, золотистая шкура проворного животного. Старший брат слегка сжал колени, жеребец так и рванул вперед. Младояр направился вслед. Кажется, удивительный зверь уже рядом. Но вот мгновение — и рыжая морда уже скалится в сотне шагов. Вот это проворство! Мухой! Нет, куда там мухе… Что солнечный зайчик от зеркала бронзового — мгновение — и уж далеко. Юноши пускали стрелы, то одну за другой, то по паре сразу — да куда там! Только роскошный лисий хвост помахивал, казалось, надсмехаясь, то здесь, то там.

— А мне потом стрелы собирать, — Младояр убрал лук, всем видом показывая, что продолжать бессмысленную стрельбу он далее не собирается.

— Нет, я ее достану! — вскричал Крутомил, бросаясь в погоню за лисицей.

— Да куда ты! — засмеялся младший княжич, — Смотри, она уже у тебя за спиной.

Но старший брат не слушал, бросал жеребца то вперед, то вбок, сам вертелся в седле, как волчок, посылал стрелы в разные стороны.

— Ну, как? — спросил Младояр братца спустя малую толику времени.

— Стрелы кончились, — вздохнул Крутомил, — глянь, а она как будто издевается!

Огромная лисица и впрямь, будто почуяв, что запас стрел у незадачливых охотников иссяк, теперь уже не прыгала, не исчезала… Уселась в полусотне шагов, нагло пялясь на братьев. Неожиданно ее поведение резко изменилась, она вся напружинилась — и ринулась прямо на княжичей. Мгновение — и золотая шерсть промелькнула между жеребцами, парни даже охнуть не успели. Они бы точно повернули бы младые очи, проводили бы неуловимого зверя взглядами, если бы не узрели в тот момент нечто такое… Огромная зеленая собака, какая-та совершенно ненастоящая, лязгнув металлом ножных сочленений, что вихрь пролетела меж шарахнувшихся с стороны жеребцов, прямо по следу огромной лисицы.

— Ящер тебя! — воскликнул Крутомил, — Что это еще такое?!

— Лайка, — пожал плечами Младояр, — что, Крут, никогда о Лайке не слыхивал?

— Нет, — старший княжич повернулся к брату, — Она чего, в железах, что ли?

— Она медная, — объяснил младший, — ее давным-давно Кузя выковал, вот она от времени и позеленела.

— Медная? Собака?

— Да, медная собака, вернее — пес, Лайка, ему по судьбе написано, что любую дичь настигнет, никто от нее не уйдет, не спрячется.

— Значит, заловит золотую лиску?

— Э, нет, — хитро усмехнулся Младояр, — читал я в древних свитках, жила такая лиса, которой Боги присудили не пойманной быть!

— А собака, что… — Крутояр не договорил, кажется, он запутался.

— Это старая история, древняя. Я уж думал — выдумки, да сейчас собственными глазами видели…

— Расскажи!

— А дело было так… Боги, они тоже временами дурнями получаются. Вот — дали той лиске Дар, присудили Судьбу — не пойманной быть, а та — обнаглела вконец, не то, что курятники опустошать по всей округе, мало этого ей стало, начала младенцев, что волчина лютый, воровать! Что ни месяц, украдет новорожденного, да съест, а смертные ничего поделать и не могут, раз уж Боги порешили. Тут, на счастье, сковал Кузя собаку медную, Богам на развлечение. Что ни одна охота без дичи не кончалась! А тут беда с лиской злой… Упросил князь тех мест богов, сжалились бессмертные над людьми, да выпустили медного пса Лайка на лиску…

— А от пса Лайка никто не уйдет?

— Ага!

— И что же теперь? — Крутояр почесал в голове, — Поймает она лисицу?

— Нет, но и лисица от нее не уйдет!

— И давно они так друг за дружкой гоняются?

— Давно, наверное тыщу лет, а может — и тьму…

Братья устроились на отдых, выбрав сухой, голый как коленка, пригорочек. Жеребцы паслись поблизости, все стрелы уже собраны, а пироги — ополовинены. Понятное дело — подкрепиться пора пришла. А после обеда — полежать часок, по обычаю. Коли делать нечего, разумеется… Старший княжич, пододвинувшись к брату, начал разговор таким образом:

— Люблю я тебя, Млад! Такой ты умный, все знаешь, даже про медного пса, и то — сразу догадался!

— Смеешься, что ли? — отмахнулся Младояр, но довольный похвалой, покраснел.

— Нет, правду говорю, люблю тебя! — продолжал признания Крутояр, — Ведь это ты за Гориполка отомстил, я знаю, ты Белого Ведуна убил! Мне Игг рассказал!

— Убил, мы вместе с Гориполком убили…

— Как вместе? — удивился старший брат.

— Я косточку Гориполкову в пепле нашел, наточил, в стрелу жалом наладил…

— И той стрелой — злыдня укротил?

— Да!

— Значит, Гориполк после смерти, с твоей помощью… За себя отмстил?

— Ему теперь на Златых полях горевать не приходится, честь его чиста!

Братья помолчали. Чувствовалось, что Крутополк еще не выговорился…

— Вот потому я и люблю тебя, Млад! Надежный ты, и умный… — юноша не знал, что бы еще сказать такого, его так и распирало, — А я, дурень, того пустоглазого порешил, и думал — вот, отмстил за брата. Кабы не ты — позор до сих пор покрывал бы…

— А ты не в обиде, что тебя не позвал тогда?

— Немного есть, — признался княжич, — но я б тебя тоже не позвал бы на такое!

— А Иггельд обо всем догадался, еще когда я косточку точил!

— Слушай, Млад, если что от меня — ты только скажи. Все отдам, что имею! Я за тебя — горло любому перегрызу!

Младояр не ответил, силясь сохранить строгость на лице. Браться еще немного помолчали.

— Слышь, Млад, расскажи чего интересное…

— Тут за речкой Мочей, ну, в двух шагах, пещерка есть, а в ней — отшельник живет один, как звать — не ведомо никому… К нему люд ходит, можно попросить чего, сбывается частенько. Только старец никогда не скажет ничего, ни принят дар, ни отвергнут Богами. Вроде — как будто, и не к нему обращаются… А сбывается частенько!

— Так поехали к твоему пещернику! Дорогу знаешь?

— Речка рядом, а там — вдоль поскачем…

Братья остановили коней у излучины. В речке кто-то плескался, весь из длинных седых волос, прям — чудо-юдо лесное. На небе — ни облачка, жара, искупаться — самое милое дело! Даже пещерникам… Княжичи спешились, молча подождали, пока старик не выберется из воды. Никакой одежды на берегу купальщика не ожидало. Обладатель аршинной бороды и длиннющих, любая дева позавидовала бы, волос, полностью закрывавших теперь, налипнув после купания, и спину, и бедра, выйдя из воды так и побрел, голышом, не удосужившись даже стряхнуть воду. На княжичей он внимания не обратил. Юноши побрели следом, ведя за собой жеребцов.