Василий Купцов - Самая большая жертва

— Да вы что, с ума посходили?! — загремело сверху.

Удар сразу несколькими щупальцами в щепки разнес помост, разметая, что пыль, стоявших на нем жрецов. Но за мгновение до этого Стремительный подпрыгнул, ухитрился вцепиться руками в шипастое щупальце, подтянуться, перекувырнуться. И вот малюсенький человечек стоит у основания щупальца.

— Как ты посмел? — проревел бог, — Ты, жалкий человечишка, козявка?!

Посланник схватил Меч за рукоятку, клинок выскочил из ножен, как пробка из бочонка с бражкой. Что-то ударило в голову Посланнику. Кажется, он мгновенно осознал, кто он и где находится.

— Да, я человек, но не жалкий! — воскликнул Стремительный, чувствуя, как сгорает в пламени ладонь, — Мы, люди, будем убивать богов, ищущих жертв среди нас!

На то место, где только что стоял человек, обрушились удары жутких щупалец, но Посланник вновь оказался быстрей. Подпрыгнул в воздух, перевернувшись несколько раз, схватился за складки жабр у шеи Шанустры, еще один переворот — и Пылающий Меч сам собой, как раскаленный нож в кусок жира, въехал в горло божества.

Задрожала земля, чудовищное тело забилось в немом крике, повалилось навзничь, покатилось в сторону моря. Еще мгновение — и отделившаяся голова Шанустры, продолжая гореть, упала в волны. Море вскипело, волна захлестнула и людей, и безголовое тело, гася огонь.

Посланник встал с земли. Тренированное тело в который раз уберегло самое себя. Конечно, решающим в спасении жизни Посланника оказалась набежавшая волна.

Рядом пылало. Ну, да — это же Пылающий меч. Сейчас чудесное оружие жгло вокруг себя песок. А вот и ножны — кажется, они чудесным образом прилипли к телу человека, будто разумные, не иначе…

Посланник улыбнулся, взглянув на сожженную до почерневших костей ладонь правой руки.

"Ничего, Гег, еще левая цела!" — сказал он самому себе.

Прыжок в центр раскаленного песка, левая рука схватила меч, еще мгновение — меч в ножнах, а обоженные ноги вынесли Посланника прямо в воду. Как хорошо стоять в холодной воде…

"Старнно, я ведь уже очень давно не называл себя Гегом. А ведь это мое имя. Да, я Посланник. Но я — человек! Зачем я слушаюсь приказов? Или слушался? Был околдован? А теперь — уже нет. Это потому, что я убил бога? Нет, конечно нет. Это Пылающий меч! Он сжигает все, и всякое волшебство — тоже! Я свободен…"

Гег поднял голову. В десятке шагов от него стояли, молча, люди. И смотрели на него. Впереди Посланник заметил царя и Горра.

— Тебе надо подлечиться, — сказал Лит громко, скрывать было уже нечего и не от кого, — ведь предстоит далекий путь!

"Они думают, что я все еще их послушный раб, Посланник… Если они узнают, что я вновь свободный человек, со свободой воли, меня, чего доброго, решат убить. Что же, не будем их разубеждать, не так ли, Гег?" — пошутил сам с собой Посланник.

Лит ходил вдоль берега, поминутно оглядываясь на безголовую тушу Шанустры. Кажется, все сложилось отлично. Бог убит, дочь жива, и, вообще, больше не будет всех этих жутких жертв. Посланник залечивает раны, все на нем срастается, лучше чем на собаке. Даже Каттах остался каким-то чудом жив, правда слегка тронулся умишком, да он никогда нормальным и не был. Теперь сидит целый день, да повторяет: "Я принес великую жертву, я принес самую великую жертву…". Нового Верховного Жреца Шанустры избирать не стали, за отсутствием предмета поклонения.

Посланник поправится — пошлем его спрятать меч, не гоже такому оружию находиться среди людей. Останется одна проблема… И царь вновь с тоской уставился на безголовое тело. Пока еще довольно прохладно, даже сейчас, в полдень, но как потеплеет? Если туша Шанустры протухнет… Город, что ли, на другое место переносить?! Ведь никто не соглашается разделывать тело, а ведь можно было бы, разрезав на кусочки, скормить рыбам. За разделку еще и платить надо … Царь втянул в себя воздух, силясь определить — воняет уже, или пока нет?

— Царь, тут к тебе жуидский купец, — оборвал раздумья Лита верный Ветлок.

— Купцам всегда рад, — кивнул царь, в голове которого тут же мелькнула крамольная мысль: "Вот продать бы ему кусочек этого Шанустры. Они, жуиды, верят в Единого Бога, для них Шанустра — просто чудище, вроде дракона. А драконовой кожей они же и торгуют…"

— О величайший из великих владык! — обращение жуида показалось Литу настолько сладким, что захотелось чего-нибудь солененького.

— Я всего лишь скромный царь, — усмехнулся Лит, — и хотел бы ближе к делу.

— У меня есть предложение, от всех наших купцов. Мы готовы помочь тебе, царь, в разрешении той проблемы…

— У меня нет проблем!

— А… эта? — жуид указал на возвышавшуюся рядом тушу.

— Да, конечно, это — проблема, — согласился царь, не веря в удачу, — столько предложений, все готовы купить…

— Вот как? — купец резко изменился в лице, — тогда, со своей стороны, мы сделаем следующее предложение — десять миллионов мер серебра сразу, и все — наше!

— Это мелочь! — воскликнул царь, входя в роль, — Мне только в приданое за дочь горомляне пять миллионов обещали.

— Но дочь может и посидеть в девках, а свежее мясо быстро протухнет!

— Еще неизвестно.

— Когда станет известно, будет поздно!

— Мне и за протухшего бога больше дадут!

— Твоя цена?

— Буду продавать кусками, скажем — мера серебра за сто мер шанустрятины, — прикинул царь.

— По рукам, только условие — никому кроме нас, — сразу согласился жуид.

Царь понял, что продешевил. Надо отыграться.

— Преимущественное право обойдется союзу жуидских торговцев еще в пять миллионов.

— Идет.

— И разделывать будут наши горожане, — царь хитро прищурился, он прекрасно знал, как можно сорвать работу, потребовав непомерных прибавок, — чтобы как нас не объегорили! — тут же "объяснив" условие.

— Ладно, — заскрипел зубами жуид.

Уже к вечеру работа закипела. Оказалось, и корабли были наготове, и даже — весы. Божественную тушу разделывали те самые мясники, что накануне даже притронуться боялись к священному телу. Вот что значит звонкая монета за работу, и сразу!

Следующий день заставил царя завистливо вздыхать. Подошли корабли еремян, вечных конкурентов жуидов. Шанустрятину перегружали прямо с корабля на корабль, царю донесли, что жуиды берут с еремян уже двойную цену. Известное дело, те в накладе не останутся, будут продавать куски божественного мяса втридорога. К вечеру торговцы вконец обнаглели, шанустрятина шла прямо с весов во вторые-третьи руки.

Царь считал прибыль. Теперь огромная туша казалась уже почти милой.

"И ведь едят шанустрятину где-то за морями. Наверное, вкусная. Недаром все жрецы запаслись. Надо и мне попробовать. Оставлю немного в погребе, пусть и внуки полакомятся!" — думал Лит благодушно перебирая серебро.