Антон Кильдяшев - Дворяне и ведьмы (СИ)

- Эй, привет! - Услышал Настас знакомый, пусть и огрубевший голос.

Тефана он узнал не сразу. За всё то время, что прошло с их последней встречи сильно вырос - особенно вширь. Соплёй его назвать Настас уже бы не смог даже если захотел.

- Твоя мама здесь?

Краснощёкий парень обиделся. Настас укорил себя за показавшийся вполне нормальным вопрос - где был Тефан, там рядом крутилась его мамочка. То, что её нигде не было видно вызвало в княжиче удивление и как следствие обидный вопрос.

Впрочем, Настасу было всё равно, что чувствовал Тефан. Он не хотел идти с ним на конфликт, только и всего.

- А твой папа? - Надул парень щёки.

- Болен.

Дворец просто кишел Красичами. Один из усатых, будто сомы, стариков хвалился, что успел сбежать от пожара. В то же время в другом углу зала сидела невероятно похожая на Тефана женщина - даже не сестра или кузина его матери, а далёкий, далёкий её родственник - плачущая о погибшем в огне муже. Настас зря надеялся, что это сделает его наследником одного из владений или хотя бы подвинет вперёд очередь - умерший был таким же, как и он, в скором времени изгоем.

Многие из них прибыли ещё за неделю до того, как прибыл во дворец Настас. Всего один из них был из первых десяти владений и держался благороднейшим образом в центре зала и в то же время вдали ото всех. Десяток-два были выше сотого владения, из которого пришёл Настас, и четыре из владений ещё ниже рангом.

Правда, один лишь он был вообще никем. Даже владение его, которое ему не принадлежало при ещё живом отце и не будет при мёртвом, было ненастоящим. Тефан пытался подкалывать на этот счёт, но получилось у него скверно и не заслуживало внимания.

У других получалось гораздо лучше и больнее. В такие моменты Настасу становилось даже жаль отца - сходные ситуации рождают понимание друг друга, и Спас казался такой же жертвой, как и он сам. А затем вспоминались все те годы унижения, и от сострадания не оставалось и следа.

- Слышали, ваш отец заболел ужасной болезнью. - Остановился перед княжичем какой-то родственник, щеголявший роскошными рыжими усами и лысой головой. Помпезность же пёстрого наряда была несравнима ни с чем иным в этом богатом зале. - Если вас так пугает возможность стать изгоем, обращайтесь, скрасим деньгами ваше изгнание.

Настас поблагодарил надменного Красича, и тот ушёл, сверкая ухмылкой. Краем глаза княжич заметил довольную улыбку ещё одной родственницы. Завернув у лестницы вбок, усач направился прямо к ней. "Она меня знает, и, посочувствовав, заставила мужа предложить мне помощь". Его немой вопрос "зачем?" никогда не был отвечен.

Должно быть, она уже думала, что Настас смирился со своей судьбой. Самодовольная дура так на него и смотрела - с жалостью и всеобъемлющим пониманием. Княжич не понимал, как можно быть таким существом. Для них все вокруг были лишь плодами их собственного воображения, с которыми они были вольны поступать так, как захотят. Остальные были пустышками, побуждаемыми самыми простыми мотивами вроде поесть, поспать и поразмножаться, столь очевидными для гениев вроде неё. Направлять и защищать глупцов было выбранным ею самой великим, не требующим вознаграждения долгом. Кто, как не она способны это сделать? Никто. Только ей одной доступно это великое знание.

Всегда Настас удивлялся, когда слышал о таких людях. "Как можно не видеть очевидного?", - думал он, и представлял себе вместо них слабоумного идиота. Теперь же он собственной персоной встретил одного из них и оказался в замешательстве. Одного взгляда этой женщины было достаточно, чтобы он яростно желал высказать ей всё, что о ней думает.

"Не дождётесь", - сжал зубы он. Со всех сторон на него глядели далёкие, далёкие родственники и ухмылялись - порой даже милосердно, будто оказывая услугу. Они решали его судьбу и даже не спрашивали, что он об этом думал. "Я Красич, и никакое выдуманное потомками Красного Краса правило изгнания не лишит меня моего права. Оно моё по крови!"

Царь выкорчует сорняки. Всех Красичей, всех зазнавшихся от своих роскоши и вседозволенности благородных червей. А если не Бладимер это сделает, то сам Настас. Когда он смотрел на своих - или текущего царя - жертв, то прекрасно понимал, насколько просто будет их всех уничтожить. "Это легко, только нужно подойти к делу с умом". И Настас ни секунды не сомневался, что у него получится.

***

Настас прогуливался по дворцу, наслаждаясь прохладой и свежим воздухом, а Тефан зачем-то увязался следом. Солнца уже заходили за горы, и Вершина всё сильнее и сильнее сверкала отражённым светом небесных огней. За окнами возвышались горы похожего в темноте на снег пепла - их сюда сгребли погоняемые чиновниками горожане. Кто-то должен был отстраивать дворец, и эта честь выпала им. Царь скоро возвращался домой, и его чиновникам - особенно тем, которые были в ответе за сожжение ведьмы - очень хотелось обрадовать Бладимера хоть чем-нибудь. Потому в безумной спешке горожан гнали наводить строительные леса, даже если не успели разобрать завалы пепла, сломанных балок и груды камня.

Испачканные в саже люди то и дело подсматривали в окна. Чиновники кричали этого не делать, грозились выпороть за дерзость, а Настас встречал гуляющие по нему, Тефану и галереям восхищённые взгляды и смеялся над бесплотными попытками начальников держать в узде своих невольных работников. Княжич слышал, что протолкнувшие родню на эти посты богатые бояре спонсировали отстройку дворца назад. Однако, глядя на то, как она происходила Настас сомневался, что деньги шли по прямому предназначению. Чиновники, должно быть, просто сказочно разбогатели на пожаре - тянули богатства и из казны, и из кармана боярских родов. "Вот уж воистину горбатого только могила исправит", - усмехался про себя Красич, - "Пока царь их на столбах не развесит, так и будут воровать".

- Темноты не боишься? - Спросил Настас у непонятно зачем шедшего за ним Тефана. Ему бы очень не хотелось отрываться от созерцания укрытого ночью дворца ради того, чтобы провожать до опочивален родственничка.

Тефан замотал головой. Ещё был только вечер. Когда же они прошли через пару длинных залов, предназначение которых Настас определил как временные склады спасённых от пожара сокровищ, стало гораздо темнее. Вот тогда-то Тефан стал ныть, как Настас и боялся.

- Зачем ты вообще за мной пошёл? - Не понимал он. - Нельзя было сразу уйти?

Как назло на пути не встречалось ни слуг, ни гостей. Пустые коридоры и медленно наступающая ночь. В углах собиралась такая густая темнота, что порой казалось, будто там кто-то шевелится.

- Это у меня с детства. - Оправдывался княжич. Непонятно, каким образом это признание должно было помочь - если он боялся темноты с пелёнок, то и обязан был знать, к чему приведут его поздние прогулки. - Мама читала мне писания жрецов вместо сказок, и образ тёмных существ слишком сильно запал в душу.